– То есть? – не поняла я.
Официантка поправила вазочку с салфетками.
– Группу «Чили» слышали? Их песни часто по
радио гоняют.
– Не помню, – призналась я. – А что?
– В «Чили» солистка поет, ну чистый парень, –
пустилась в объяснения Татьяна, – и если не знать, что она девушка, никогда не
догадаться. У нее хриплый бас! И эта женщина так же говорила. Закроешь глаза –
мужик, откроешь – видишь симпатяшку. Она мне заплатила и приятеля увела, тот
больше ни слова не произнес.
– Теперь понятно, почему вам так запомнилось
происшествие, – кивнула я.
– Это еще не все! – округлила глаза
официантка. – На следующий день она снова заявилась. Ну умора! Оделась под
мужика, парик нацепила, рыжий, глаза голубыми сделала, конопушки намалевала,
бороду приклеила. Села за столик и говорит: «Вроде здесь драка случилась? Я из
газеты, если расскажешь, заплачу».
Проверить меня решила, протреплюсь я за бабки
или нет! Цирк!
– А вы как поступили? – заинтересовалась я.
Таня хмыкнула:
– Надо было подыграть ей, да устала я в тот
день и еще ногу подвернула, вот и ответила: «С цветными линзами надо аккуратнее
обращаться. Если своя радужка темная, лучше брать зеленый оттенок, а не
голубой. Там, где зрачок, есть дырка, в ней натуральный цвет порой
проскальзывает. Зелень бывает с крапинами, а голубизна нет, сразу ясно –
фальшивые глазоньки. Голос у тебя – не придерешься, и борода супер, джинсы со
свитером тоже сойдут, бывают хлипкие мужики. Но вот руки-ноги выдают. Надо
ботинки сорок второго размера надеть, в носок газеты напихать, и ладно
получится, а ты в штиблетах как у Золушки. А уж чего с руками сделать, не
подскажу, но они больше всего бабу выдают. Если еще хочешь мне денег дать, не
откажусь».
Я вспомнила, как Вера, описывая Кима
Ефимовича, рассказывала о внешности «святого» целителя, его изящных руках с
длинными пальцами, и спросила:
– Как она отреагировала на твои замечания?
– Не смутилась, – улыбнулась Таня. – Кошелек
достала и заявила: «Тебе отдохнуть надо, чушь в голову лезет. Я из газеты,
хотел материал для номера собрать». Надо же так других за идиотов считать! Кому
какое дело до нашей забегаловки? Оба прибабахнутые, что он, что она. Его звали
– Анька! Представляете? Мужик и Анька!
– Откуда это известно? – подпрыгнула я.
Таня пожала плечами.
– Я небось не глухая… Его так Жанна называла.
Влетела сюда и с порога забасила: «Где Анька? Он тут? Я звонила! Кто со мной
говорил? Куда Аньку отвела?»
– Ясно, – очнулась я. – Басовитая женщина
представилась Жанной?
– Нет, говорила же, я подняла звонящую мобилу
с полу, увидела на экране надпись «Жанна». Видно, она часто тому мужику
трезвонит, вот и определилась. А потом я удивилась, что парень говорит, –
повторила Таня.
Я вынула из сумки кошелек и добавила к счету
внушительные чаевые.
– Вау! – обрадовалась девушка. – Хотите
чашечку эспрессо за счет заведения?
Я отказалась от любезного предложения, вышла
на улицу и остановилась около своей машины, задумавшись. Примерно два года
назад мужчина с забавным именем «Анька» беседовал в кафе со Светланой
Михайловной. Подельница маньяка рассказала ему нечто крайне будоражащее и
удрала. «Анька» впал в буйство, и выручать его явилась Жанна. Наверное, не надо
никому объяснять, что «Анька» – это Анкибу. Таня не знала, как зовут клиента,
вот ей и послышалось – «Анька», Жанна явно произносила – «Аник». И она же затем
пришла в кафе в образе рыжеволосого мужчины. По всей видимости, именно
гражданская жена внука Бусыгина изображала из себя и экстрасенса. Она хорошо
загримировалась, не получилось у нее только руки изменить. Жанна часто
приезжает в пансион и легко могла тайком от сиделки взять паспорт старика,
думаю, фото в нем давнее, а на год рождения никто и не смотрит. Нет, нотариус
или сотрудник кредитного отдела банка очень внимательно изучат документ, но в
бюро пропусков на телевидении просто пробежали по страничке глазами, выхватив
лишь имя.
В кармане запрыгал мобильный, со мной опять
пыталась соединиться Маша.
– Муся, угадай, где я? – радостно завопила
она.
– Дома, – ответила я. – В предместье Парижа,
конечно, не в Ложкине!
– А вот и нет! – захлебываясь от восторга, выкрикнула
Манюня. – В Германии!
– Да ну? – удивилась я. – Кто тебя туда отвез?
И зачем?
Маруся поделилась радостью. У ее подруги Анетт
Дюпон есть старшая сестра Франсин, которая завтра выходит замуж за бюргера.
Анетт будет подружкой невесты, Франсин должны сопровождать в церковь восемь
девочек. И, вот неприятность, одна из участниц праздника сломала ногу. Анетт
попросила Маню заменить выбывшую и сейчас…
Связь прервалась, я набрала номер Манюни и
убедилась, что та на самом деле в Германии, потому что услышала мужской голос,
говоривший на немецком.
Я когда-то изучала язык Гейне и Гете, но
владею им не очень хорошо, однако даже моего весьма скудного словарного запаса
хватило, чтобы понять: Маруся оказалась вне зоны доступа.
У меня закружилась голова. Я нырнула в салон
малолитражки и попыталась разложить по полочкам полученные сведения. Мысли в
голове путались, руки затряслись, снова отчаянно зачесался живот. Отбросив
предположение о начинающейся лихорадке реки Нга, я стала тереть зудящее место.
Похоже, после того, как я померила штанишки от дизайнера Саши Пушкина,
созданные из «хитрого» материала, я заработала аллергию, которая обостряется в
тот момент, когда мой мозг усиленно обдумывает какую-то проблему. Наверное,
надо обратиться к врачу.
Представляю реакцию специалиста, когда он
услышит от больной слова:
– Доктор, аллергию у меня вызывает умственная
деятельность.
Поток машин замер, я пристроилась в хвост
темно-синей «девятке» и опустила стекло своего окошка. Здравствуй, пробка!
Вместо того чтобы заняться анализом сведений, я стала рассматривать соседей и
увидела девушку, судорожно всхлипывающую в ярко-красной праворульной «букашке»,
стоявшей почти впритык к моей машине.
– Может, я могу чем-то вам помочь? – спросила
я. – Что-то случилось?
Девушка махнула рукой и помотала головой.
