– Вот оно что! То-то он мне сегодня в пять
утра звякнул, наверное, время перепутал. Слушаю внимательно. Берите кофеек.
Я протянула руку к жестяной банке. Терпеть не
могу растворимые напитки, но мне надо подружиться с Борисом.
– Я очень хорошо знаю, что коллеги Александра
Михайловича зовут меня постоянно действующим несчастьем Дегтярева, сокращенно
ПДН.
Григорьев не удержал ухмылку, а я продолжала:
– Также я осведомлена о том, что начальник
Овсянкина, упрекая подчиненных, произносит замечательную фразу: «Это не
нормальный сотрудник, а какая-то Дарья Васильева». С одной стороны, приятно
стать частью местных легенд и мифов, с другой – я понимаю: вы считаете меня
дурой. Но я не один раз распутывала сложные дела, обладаю интуицией,
сообразительностью, умением мыслить логически, способна выловить в потоке
пустой болтовни крупинку драгоценной информации.
Борис наполнил чашки кипятком и отбросил
вежливое «вы».
– Не обращай внимания на завистников. Народ
понимает, как повезло Дегтяреву, он живет за тобой, как за каменной стеной.
Далеко не у всех так удачно в семье, вы вместе много лет, ты родила ему двух
замечательных детей и постоянно помогаешь супругу.
– Странно, почему никто ни разу не упомянул,
что я родила полковнику еще и мопса Хуча? – вздохнула я. – Устала повторять: мы
с Александром Михайловичем просто друзья.
– Все, все, хорошо, – закивал Григорьев, – не
хотел тебя обидеть. Знаешь, я тоже завидую Дегтяреву. От меня жена удрапала
десять лет назад.
– Давай о деле, – остановила я Бориса. – Можно
положу на стол схему?
В кабинете у Григорьева я просидела почти весь
рабочий день, налилась до макушки мерзким растворимым кофе, но, несмотря на
разного рода сложности, вдвоем мы сумели составить отличный план.
А около пяти часов вечера я позвонила в дверь
квартиры на улице Протопопова.
– Кто там? – спросил из-за двери мужчина.
– Дарья Васильева, близкая подруга Веры
Савельевой, – громко представилась я.
Послышался противный скрип, дверь открылась, и
я увидела довольно высокую худую женщину с коротко остриженными волосами.
– Кто? – с настороженностью повторила она.
– Дарья Васильева, – спокойно ответила я,
испытывая огромное желание почесать живот.
– Мы знакомы? – прищурилась хозяйка.
– Только заочно, – улыбнулась я. – Вы Жанна
Носова, гражданская жена Анкибу Николаевича Родионова. А я – извините, придется
повторить – лучшая подруга Веры Савельевой.
– Ошибка вышла, – басом перебила меня Жанна, –
вы перепутали адрес.
– Это вряд ли, – не сдалась я. – Его уточняли
по мобильному номеру, тому самому, который вы оставили Яне, медсестре,
ухаживающей за Кимом Ефимовичем. Аник не знает, что вы посещаете деда, так?
Носова продолжала щуриться, но молча, я
кивнула и понеслась дальше:
– Было большой ошибкой ездить в «Солнечный
парк», но вы сострадательный человек, борец за правду и справедливость. Однако
не лучше ли нам побеседовать в квартире? Некоторые соседи крайне любопытны.
Дверь напротив имеет «глазок», с той стороны сейчас, вероятно, уже наблюдает за
нами старушка. Конечно, легко залепить отверстие жвачкой, но, согласитесь, это
не очень красивая затея.
Жанна поманила меня рукой и захлопнула дверь.
– Насчет соседки вы угадали. Она у нас такая,
что ЦРУ отдыхает. Про остальное не понимаю. Анкибу? Это что? Идите на кухню!
После того как мы устроились за столом, я
осторожно поскребла пальцем живот и уставилась на Носову.
– Что смотрите? – занервничала Жанна. –
Объясните!
– Аник ошибся, – тихо сказала я, – Вера ни при
чем. Вы решили наказать не того человека.
– Бред! – пожала плечами Жанна. – Несете
какую-то чушь.
– Почему же тогда вы впустили меня в квартиру?
– спросила я. – Отчего не захлопнули перед носом сумасшедшей гостьи дверь?
Глупо отпираться от знакомства с Аником, вас опознают и Яна, и администратор
«Солнечного парка».
– Ну предположим, мы жили с Аником, –
скривилась Жанна. – Это запрещено? Оба давно справили совершеннолетие! Хотели
проверить свои чувства, потом разбежались.
– Всякое случается, – кивнула я. – Извините,
можно зайти у вас в туалет? Нет сил терпеть.
– Ладно, – согласилась Жанна, – третья дверь
по коридору.
Я быстро забежала в санузел, не нашла там
ничего, кроме унитаза, ершика, держателя для туалетной бумаги, спустила воду и
ринулась в ванную. На кухню я вернулась, держа руки за спиной. Жанна, внешне
спокойная, сидела на прежнем месте.
– Объясните причину, по которой вы сюда
заявились! – потребовала она.
– Могу даже показать, – ответила я и положила
перед хозяйкой рыжий парик и бороду. – Вот, знакомьтесь, колдун Ким Ефимович,
пообещавший Вере Савельевой оживить ее давно погибшего сына Сережу. Очень
опасно хранить такие улики в ванной. Хотя вы же не ждали незваных гостей!
Жанна, поймите, вы фатально ошиблись. Вера Савельева-Астахова никогда не
убивала Анечку Родионову.
Хозяйка уставилась на парик.
– Но… как… он же…
Я села на стул.
– Жанна, вы попали в скверную историю. Я
читала вашу биографию и знаю, что за плечами у вас постоянные увольнения с
работы. Вы окончили театральное училище, но так и не смогли удержаться ни в
одном коллективе. Отчасти виной тому ваш необычный голос. Но основную роль
сыграл характер, вы неутомимый борец за правду, обладаете обостренным чувством
справедливости. Карьера могла сложиться более удачно, вам предложили роль в
телесериале, но режиссер живо «убил» второстепенную героиню. Сейчас вы преподаете
в частном центре, ведете театральный кружок.
– Тот режиссер спал с девицей, которая играла
главную женскую роль, – не выдержала Жанна. – У мамзели не было ни таланта, ни
образования, лишь умение раздвигать ноги. А еще там творился беспредел со счетами.
Прикажете молчать о безобразиях?
Я вздернула подбородок.
– Наверное, да. Основная масса людей так и
поступает.
