– И сколько же, по-вашему, языков скрыто в этих символах? И почему? – спросил Пирс. – По-моему, получается чересчур сложно.
Взгляд Скотта уперся в затылок Хаккетта, занесшего ногу для очередного шага по опасной тропинке.
– Я бы говорил не о сложности, а о комплексности.
Физик склонил голову в знак согласия.
– Подумайте сами. Мы говорим о цивилизации, существовавшей двенадцать тысяч лет назад и говорившей на языке, совершенно не похожем на наш. Как и сейчас, в то время люди пользовались многими языками. Они не знали, какие языки сохранятся, а какие исчезнут. Вот почему выбрали шестьдесят наиболее многообещающих и ввели их в некую систему, которую смогли бы расшифровать люди будущего.
– Но обнаружить числовой ряд мы смогли только с помощью компьютера, – напомнила Новэмбер.
– Науку эти люди знали лучше, чем знаем мы ее сегодня, – мрачно заметил Хаккетт. – Полагаю, они понимали, что бесполезно и бессмысленно сообщать нечто сложное тем, кто не способен это понять. Представьте, что вы посадили неандертальца в «Боинг-767». Первым его побуждением будет попробовать на вкус кресла. Ему и в голову не придет, что на самолете можно летать. – Он посмотрел на остальных. – Вряд ли они хотели, чтобы мы начали поедать кресла.
– Шестьдесят различных чисел, – рассуждал Скотт. – Они представляют шестьдесят различных языков, соответствующих шестидесяти различным символам. Если мы считаем, что заслуживаем спасения, то должны решить эту загадку.
– Все, что от нас требуется сейчас, это выяснить, какие они выбрали.
– Ну, по крайней мере английского среди них точно нет, – сказала Новэмбер. – Он существует всего-то несколько сотен лет. Мы же имеем дело с языками, которые возникли тысячи лет назад. Древнеегипетский протянул пару тысяч.
– К тому же, вопреки современным теориям, он как будто появился совершенно ниоткуда, – согласился Скотт. – Но нет, древнеегипетский слишком молодой язык. Возможно, нас устроил бы его предок. В общем, надо искать древние языки. Понастоящему древние.
– Как насчет финикийского? – спросил Пирс.
– Большинство ныне живущих языков, вроде иврита и арабского, происходят от арамейского, который в свою очередь является прямым потомком финикийского, – ответил Скотт. – Это верно. Но есть язык еще более древний, тот, от которого произошел финикийский, и язык этот – протоханаанский. Кстати, читать и писать на нем можно в нескольких направлениях.
– Вам не кажется странным, – задумчиво пробормотал Хаккетт, переступая ширящийся по мере увеличения крутизны спуска поток фосфоресцирующей воды, – что числа языкам присвоены произвольно? Почему один язык получил число четыре, когда ему с таким же основанием можно дать число двадцать четыре или шестнадцать? Что лежит в основе такого числового распределения?
– Возможно, ключ стоит поискать в мифах и легендах, – предположил шедший впереди Гэнт.
– Интересная идея, – отозвался Скотт. – Можете чем-нибудь ее подкрепить?
– Вообще-то я думал о Библии, – неуверенно сказал майор. – Ну, вроде того, что мир был создан за семь дней. Стены Иерихона рухнули после того, как трубы протрубили семь раз.
– Но на строительство ковчега у Ноя ушло сорок дней и сорок ночей, – тут же возразила Новэмбер. – Так что нашим числом может быть сорок.
– А у майя самым почитаемым было число девять. Например, девять повелителей ночи, – с готовностью добавил Пирс. – Вот вам и еще одна возможность.
– Таких возможностей шестьдесят, – заметил Скотт. – Предлагаю дать потрудиться компьютерам. Может быть, они выдадут что-то такое, что я смогу распознать.
Юнь внимательно слушал рассуждения ученых. Трудно сказать, все ли он понял или только часть, но по крайней мере важность предмета обсуждения была очевидна. Когда Новэмбер достала карманный компьютер, китаец незаметно подошел к ней.
Как раз в этот момент на связь с Гэнтом вышел Майклс, чей голос с трудом пробился сквозь завесу статических разрядов.
– Майор, мы добрались до первой развилки и не знаем, куда идти дальше. Что там наш пленник? Ничего не говорит?
– Э… нет, – ответил Гэнт, бросив недовольный взгляд на китайского солдата. – Оставайтесь на месте и ждите нас. А пока проведите предварительную разведку. Осмотритесь и будьте готовы представить три варианта дальнейших действий.
Последовала короткая пауза, после чего Майклс сказал:
– Сэр, мы не видим никаких вариантов. Вам надо самому на это посмотреть.
Огонь и лед
Они стояли на краю пропасти, на ледяном выступе, нависшем над невероятной глубины провалом. Но то был не обычный провал, а огромная, зияющая острыми краями впадина, в которую уходил извивающийся зеленый столб небесной энергии. Перед ними предстало что-то вроде огромного калейдоскопа, искрящегося потрескивающими, сталкивающимися ионизированными частицами. Но больше всего поражала жутковатая, противоестественная тишина. Лишь изредка слышалось легкое шипение, с которым взрывались заряженные частицы. Общее же впечатление было такое, как будто они столкнулись с неким непонятным видением. Воздух ощутимо дрожал. Словно при легком ветерке. То было электричество в его чистом виде. Может быть, даже сама жизнь в ее исходной сути.
Жутко и страшновато.
Заглянув в бездну, Хаккетт почувствовал, как по спине пробежал холодок. Они спустились примерно на полмили, но только сейчас осознали, какая опасность угрожает оставшемуся вверху миру. Здесь, внизу, они видели истинную структуру льда. И эта структура не выглядела стабильной.
Они были, как мухи, оказавшиеся внутри замерзшего швейцарского сыра. Вокруг поднимались высоченные, словно небоскребы, ледяные арки, соединяющиеся или отходящие от других колонн. За ними лежали уходящие в неизвестность туннели. Некоторые выглядели голыми и безжизненными, напоминая голубые артерии в теле мертвого великана. Но другие казались куда более зловещими и опасными, потому что испускали пар и дым и давали некоторое представление о том, что находится под ними.
Хаккетт опустил голову, наблюдая за мерцающим потоком, который, пробегая у него под ногами, с шумом устремлялся с обрыва в черную бездну. Иного слова для описания того, что лежало перед ними, у него не было.
– Черт! – вздохнул физик.
– Куда дальше? – Гэнт резко, с трудом скрывая злость, повернулся к Юню. – Как туда спуститься?
Китаец медленно шагнул вперед, с опаской поглядывая на ящик с боеголовкой. Оглядел туннели. Добраться до них можно было только одним способом: каким-то образом перебросить канат через страшную пропасть.
– Пути больше нет.
– Хватит! – рявкнул майор. – Куда идти? Ну?
Юнь просительно, словно ища поддержки, взглянул на Скотта, но тот, как другие, ждал ответа. Китаец показал на туннель, расположенный прямо напротив, примерно в тридцати футах от обрыва и чуть ниже. Из него шел пар, как будто в туннеле спал огнедышащий дракон.
