Древние египтяне верили в Теп Зепи, Первые Времена, – эпоху, предшествовавшую нынешней, когда по земле ходили боги. Те же идеи мы находим у греков и римлян. А индуисты утверждают, что человеку отведено всего пять тысяч лет, состоящих из четырех эпох: золотого века, отличавшегося чистотой и праведностью; серебряного, в котором, разрознясь, люди позабыли о своих корнях и зажили отдельными племенами и семьями. Затем последовал медный век, характеризующийся зарождением и развитием торговли, потом – наш, железный, век Кали, в котором человеческие грехи разрослись до немыслимых пределов. Богатые зажили богаче, браки стали распадаться, расцвело буйным цветом воровство. Войны, научно-технический прогресс – проклятие нашей эпохи; ее в определенный момент должны мгновенно разрушить огонь и вода.
– Потряса-ающе, – протянул Хаккетт.
Скотт добавил:
– Согласно индуизму, наше время истекло.
– А о том, что впервые пятна на Солнце схематично изобразили китайцы, вы читали? – полюбопытствовал Пирс.
– Нет, не читал.
– Они занимаются этим более двух тысяч лет. Китайцы же первыми взглянули на понятие цикла с научной точки зрения. У них двенадцать астрологических лет. Год Петуха и так далее, ну, знаете?
Когда Гэнт нажал на кнопку пульта, в кабинете воцарилось молчание. На экране замелькали кадры новостных репортажей. Страшные. Леденящие кровь.
«На Малайзию обрушилась гравитационная волна».
«Продолжительные ураганы унесли жизни полутора тысяч человек».
«Токио серьезно пострадал от цунами».
«Двести погибших в результате землетрясения в Калифорнии».
«Средний Запад Соединенных Штатов занесен снегом».
«В Лондоне зафиксированы первые подземные толчки…»
– В Лондоне? – воскликнул Скотт. – Не может быть.
– Согласно Британской геологической службе – может. Очаг на необыкновенной глубине, колебания распространяются до самой Франции. Землетрясения в Лондоне случаются раз в двести-триста лет. Последнее было в тысяча семьсот семьдесят шестом году, то есть нынешнее даже немного запоздало, – сказал Гэнт. – В Лондоне и большей части Европы землетрясения – редкость. Сами понимаете, что означают эти толчки… – Объяснений не потребовалось. – Кстати, мы составляем график солнечной активности. Он соответствует Эль-Ниньо – плохой знак.
Эль-Ниньо называли природный феномен, аномальное потепление воды в Тихоокеанском регионе, случавшееся обычно раз лет в восемь–десять. Пассаты при Эль-Ниньо поворачивали вспять и устремлялись на восток, что приводило к наводнениям в Америке и засухам в западной части Тихого океана и в Африке.
– В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году Эль-Ниньо стал причиной невиданных пыльных бурь в Мельбурне, – десять тысяч тон пыли носились по окрестностям со скоростью пятьдесят миль в час. Температура в городе держалась на отметке сто десять градусов по Фаренгейту, в пустыне достигала ста тридцати. В девяносто восьмом многие страны тихоокеанского бассейна пострадали от засух и пожаров, а Америка и Китай – от сильнейших наводнений. Июль того года считается самым жарким в мировой истории. Две тысячи двенадцатый грозит принести еще более серьезные стихийные бедствия.
Хаккетт, сидя на самом краю стула, поднял руку, словно школьник.
– И все это связано с подледным городом… Каким образом?
Гэнт бросил на Дауэра неуверенный взгляд. Адмирал ответил одобрительным кивком. Гэнт нажал кнопку, и экран заполнили кадры материала, отснятого в Арктике. Громадные облака розового газа на фоне темного неба. Газ уплывал к горизонту и там растворялся.
– Это Аврора Бореалис на Северном полюсе – северное сияние, созданное плазмой, которая выбрасывается Солнцем и достигает земной атмосферы. Розовый цвет – хороший знак. Говорит о том, что благодаря магнитному полю Земля удерживает в так называемых радиационных поясах захваченные частицы солнечного ветра, не позволяя им проходить в атмосферу и тем более к поверхности. А вот зеленый… Зеленый – сигнал опасности: плазма проникла-таки дальше дозволенного. Нам известно, что активность сейчас высокая. Необыкновенно высокая. А зеленого цвета нет.
Хаккетт насторожился.
– Вы намекаете на Антарктику?
– Я не намекаю, – ответил Гэнт. – Я утверждаю. Взгляните.
На экране возник вид светящегося огнями под толщей тьмы города. Над ним кружили широкие ленты зеленой энергии.
– Мельбурн, Австралия. Вот насколько далеко на север распространяется радиация, – сказал Гэнт.
Картинка на мониторе вновь сменилась – дневным светом и льдом, антарктической панорамой. Небо, несмотря на то что было не темно, зеленил природный феномен. Надпись под изображением гласила: «Прямой репортаж со станции Мак-Мердо».
– Не вижу ничего необычного, – произнес Хаккетт. – Такое время от времени случается. У плазменного облака есть собственное магнитное поле. Оно реагирует на магнитное поле Земли. Если буря положительна, ее притягивает отрицательный полюс Земли, то есть Южный.
– Верно, только это плазменное облако отрицательное, – сообщил Гэнт.
Хаккетт чуть не задохнулся.
– Тогда… происходит нечто действительно странное.
– Странное? Просто невозможное! Вы ведь понимаете, профессор, одинаковое не притягивается. – На экране запестрели цифры и диаграммы. – По нашим подсчетам, для наступления глобальной климатической катастрофы достаточно трех следующих одна за другой магнитных бурь, подобных этой. Беда коснется всех континентов. Моря буквально закипят. Повышенное атмосферное давление и ионизация вызовут землетрясения. Для ликвидации плазменного облака нужен энергоисточник невообразимой мощности. Нечто такое, что превышает возможности современной техники. Приспособление, которое, как мы предполагаем, открыли и используют китайцы.
– Легенда гласит, – вставил Дауэр, – что однажды Атлантида снова поднимется. За прошедшие пятьдесят лет, несмотря на принимаемые меры по защите окружающей среды, над Антарктикой образовалась озоновая дыра, пропускающая космические лучи и солнечную радиацию. Лед начал таять. В Атлантиде, реагируя на происходящее, что-то пробуждается, и мы не в силах этим процессом управлять. Регулировать солнечную активность у нас тоже нет возможности. Об этом глупо даже мечтать. Человечество приперто к стене. Загадочное устройство ускоряет происходящие в атмосфере Земли изменения. Помогает – намеренно или по ошибке – уничтожить нас.
Мейтсон скривил рот.
– Мы столкнулись с адской машиной, спокойно делающей свое дело, – сказал он. – Смотрим на нее благодаря снимкам со спутника. Не исключено, что по размерам она почти как вся Атлантида, – определить точно у нас пока не получается. Но ведь не станем же мы спокойно сидеть, пока нашу планету не разрушит глобальное стихийное бедствие. Что бы ни находилось подо льдом – оно явно не настроено по отношению к нам дружески. Надо заставить его угаснуть. Мы должны это сделать – незамедлительно.
