– Я прекрасно знаю, на что смотрю, Ральф, – сказал Скотт. – И в то же время не знаю…
Столпившись вокруг компьютера Мейтсона, вся команда смотрела на вращающееся в экране трехмерное изображение египетской туннельной системы.
– Я проверил целых три раза, – сказал Мейтсон. – Результат все время одинаковый. Я исхожу из сведений, которые Сара привезла прямо из Гизы. Некоторые участки туннелей располагаются на поразительной глубине, до десяти миль. То есть над ними могли добывать полезные ископаемые – уголь, медь, алмазы – и даже не заподозрить, что глубже есть еще кое-что.
Скотт изумленно повел бровью.
– Какая точная картина. Каким образом ты это создал? Основываясь на одних только радарных показателях?
– Нет, не только. – Мейтсон нажал на кнопку. На экране появились остальные изображения туннелей, окрашенных в разные тона оранжевого. – Еще я измерил в углероде-60 сопротивление электрическому току.
– Как? Я и не думал, что такое возможно.
– Да ведь я сам разработал эти приборы, – проговорил Мейтсон скромно. – И прекрасно знаю, на что они способны. С их-то помощью я не только высчитал приблизительную длину туннелей, но и узнал, разделялись ли потоки, сливались ли с другими.
– Значит, речь идет о единой энергосистеме? – спросил Хаккетт.
– Именно, – подтвердил Мейтсон. – Собрав все, что у нас имеется, – радарные данные, электрические, сейсмические, я и получил примерный план туннелей в Гизе. По современным меркам…
– Современным меркам? – прервала его Новэмбер.
– Да, Новэмбер, по современным. Речь об обыкновенном переменном токе, частота которого шестьдесят циклов в секунду. Можно было принести в туннели телевизор, и он бы там заработал.
– Шестьдесят, – задумчиво пробормотал Пирс. – Опять эта магическая цифра.
– Не понимаю, – воскликнула Сара. – Для чего им понадобилось сосредоточить там столько электричества? Чтобы просто выстрелить им в небо?
– Выстрелив им в небо, пирамиды сыграли роль выпускных клапанов в пароварочном котле. И, в сущности, спасли море человеческих жизней. Землетрясение в Чаде было довольно сильное. Даже удивительно, что пострадавших не так много.
– В Атлантиде, по-вашему, происходит то же самое? – спросила Новэмбер.
– Вполне вероятно, – ответил Мейтсон. – С китайской базой мы ведь почему-то не можем выйти на связь? Вдруг они находились как раз в том месте, в котором приключилась такая же история?
Пирс закивал.
– Луч прорвал толщу льда, и база превратилась в кучу трупов и обломков. Я смотрел на все это собственными глазами. Да!
– Сначала мы увидели, что Атлантида впитывает энергию вспышек на Солнце. А теперь – что стреляет энергией же в космос. Одно другому противоречит. Почему она ведет себя так странно? – возбужденно произнес Хаккетт.
– Где-нибудь еще зафиксированы энергетические выбросы в воздух? – спросила Сара.
– По крайней мере, нам об этом не сообщали, – ответил Мейтсон. – Но ведь только в Атлантиде и в Гизе человек переборщил, насаждая новые порядки. И, может, невольно включил какой-то механизм.
– Но что объединяет Атлантиду и Гизу? – горячо произнес Хаккетт.
Мейтсон сочувственно посмотрел на Пирса.
– Если подходить к проблеме с научной точки зрения… Тогда мы наверняка найдем разгадку.
– Так, все! С меня довольно! – объявила Новэмбер.
Она с обеда и до самого вечера обрабатывала видеоматериалы. Сравнивала и приводила в соответствие записи, которые Сара сделала в туннеле специально для Скотта, и буквы, скопированные с привезенных в Женеву осколков.
Скотт подскочил к ней.
– Что получилось? – спросил он взволнованно. И гордо провозгласил: – Алфавит!
ПЕРВЫЙ ПРОТОКОЛ
(В древнекитайской культуре) человек, постигающий искусство письма, имеет дело не только со словами, но и с символами, и – посредством письма кисточкой – в некотором смысле с рисованием, и, таким образом, с миром в целом. Для истинного ценителя высокой культуры способ написания может быть не менее важен, чем содержание.
Дэвид Н. Кеитли, «Происхождение письменности в Китае». Очерк в сборнике «Происхождение письменности», под редакцией Уэйна М. Сеннера, 1989 г.
Первая стадия восстановления
Иероглифы, от греческого слова «ierolyphica», означают «священные письменные знаки».
Знаки на экране монитора на первый взгляд казались совершенно непонятными. Это была самая ранняя из всех когдалибо обнаруженных систем письменности: первый протокол. Она возникла еще до Вавилона, до того, как первоначальная, божественная речь Адама была раздроблена Господом на тысячи языков. Трудность понимания усугублял и тот факт, что в системе насчитывалось всего шестнадцать символов.
– Вот как? – удивилась Сара. – Не очень-то большой алфавит. Но разве такого количества знаков достаточно для изображения всех существующих в языке звуков?
– Для нашего языка их, конечно, недостаточно, – согласился Скотт, – но есть ведь и другие, не так ли? Например: скандинавские руны насчитывали только шестнадцать символов. И им этого количества вполне хватало. Древние германцы пользовались двадцатью четырьмя. Само слово «руна», между прочим, означает вовсе не «тайна» или «загадка», как ошибочно полагают некоторые мистики, а царапать, рыть, вырезать.
– Как скучно, – пробормотал Хаккетт.
– Так вы думаете, этот язык имеет какое-то отношение к рунам? – спросила Новэмбер.
– Нет, – уверенно ответил Скотт. – Руны произошли от латинских букв, тех самых, которыми мы пользуемся и поныне.
– Понятно. Руны слишком современны.
– Верно. А то, что они выглядят такими непохожими, объясняется способом их нанесения. Смотрите. – Он взял ручку и, раскрыв блокнот, изобразил несколько знаков. – Видите, это руны. Так называемое письмо футхарк
[14]
.
– Ничего похожего на то, что мы видим на экране. Руны это прежде всего прямые линии, потому что их изображали на дереве или камне. Сам материал не очень-то подходит для изгибов и закруглений. Примерно то же самое представляет собой огам, язык древних ирландцев: точки и линии, вырезанные обычно в углах вертикально стоящих камней.
Он добавил еще несколько символов.
