Слева направо тянулся узкий проход, что в центре города встречалось нечасто. Над улицей опасно нависала железная пожарная лестница. Сюда могла заехать легковая машина, но ничего крупнее.
– Эй, сюда никого не пускают! Чертовы копы! Пойдем внутрь и приступим там или у тебя есть машина?
«Приступим к чему?»
Норт оглянулся через плечо, злорадно доставая свой жетон.
Под козырьком черного входа стояла стройная девица в оранжевых штанишках и курила сигарету. Норт невольно залюбовался ее потрясающе красивыми глазами, полными грудями и призывно изогнутыми бедрами. А потом заметил лишнюю выпуклость в промежности, резкий очерк челюсти, чересчур мускулистую для женщины шею – и опешил. Господи!
Девица стояла и улыбалась. Улыбалась презрительно и вызывающе, ее насмешило отвращение, проступившее на лице мужчины.
Норт спрыгнул со стены.
– Как тебя зовут?
– А как бы ты хотел меня называть?
Накладные ресницы, покрытые слоем черной туши, неприязненно опустились, пряча глаза. Голос звучал хрипло.
– Хочешь, чтобы я испортил тебе день? Девица вздрогнула и перестала притворяться.
– Клавдия,– сказала она низким, явственно мужским голосом.
– Настоящее имя.
Взгляд Клавдии стал ледяным. От женщины не осталось и следа. Перед Нортом стоял мужчина в нелепых оранжевых штанишках.
– Все знают меня под именем Клавдии.
– Ты работал три дня назад?
Клавдия перестал разыгрывать из себя роковую женщину. Он загасил окурок о дверной косяк и выбросил его.
– Я работаю каждый день.
– Помнишь стычку, которая произошла здесь, на заднем дворе, три дня назад?
– Что произошло?
– Драка.
– Я понимаю, что стычка – это драка и есть. – Он поправил дешевый рыжий парик, отведя локоны с усталого лица.– Ничего не могу сказать. Я был занят.
– Чем?
– Не чем, а кем. Хочешь, чтобы я описал его?
– Но ты знаешь, что здесь случилось?
– Слышал, как другие девчонки это обсуждают.
«Девчонки».
– Кто-нибудь из них работает сегодня?
Хотя фраза звучала вопросительно, это была скорее просьба. Даже не просьба, а прямой приказ.
Клавдия покачал головой, закатив глаза под лоб. Потом поманил Норта за собой и пошел в дом.
16.57
В крохотной душевой на втором этаже Марио, также известный под именем Моны, показал детективу на окошко из матового стекла. Окошко открывалось едва-едва. Все, что Марио слышал в тот день, это шум мотора. Чтобы выглянуть наружу, нужно было подняться на цыпочки и высунуть голову из окна. Но зачем? Он не хотел никуда высовываться, он принимал душ после шоу.
Норт вошел в душевую, с трудом протиснувшись мимо веревок, завешанных влажными трусиками и лифчиками, и огляделся.
– Никто потом не приходил и не расспрашивал вас?
– Господи боже, вы что, шутите? Я боюсь вас, парнишек в голубом.
– За окном была обычная машина. Почему вы обратили на нее внимание?
Марио потуже затянул пояс купального халата.
– Да потому, что она стояла именно там, сечешь? Нашим клиентам всегда велят приходить с главного входа, а не шарахаться по заднему двору. Никто не ходит сюда через эту улицу.
Тогда здесь было двадцать человек. И только Марио что-то слышал.
17.22
Из небольшой пластмассовой коробки в багажнике машины Норт достал моток серебристой липкой ленты и оторвал от нее две полоски. Полоски он прилепил к подошвам своих ботинок.
Детективу пришлось дойти до конца квартала, прежде чем он смог отыскать вход на боковую улочку. С этой стороны улочка оказалась перегорожена колючей проволокой. Излишняя мера предосторожности, поскольку другая сторона, видимо, была свободна. Но, судя по всему, проволоку навертели здесь много лет назад, чтобы машины не ездили по проулку.
Манхэттен строится на фундаменте жадности, но люди забывают, что так было не всегда. Манхэттен возводился на остове старого поселения, которое нет-нет да и проглянет в причудливых уголках города, даже не нанесенных на карты. Время от времени Норту доводилось набредать на такие уголки.
В центре города боковые улочки между домами встречались редко, а брусчатка еще реже, но все-таки они встречались. Под Гринвиллом, например, сохранились переулки, мощенные булыжником, их проложили еще в девятнадцатом веке. Стоит приглядеться, и отовсюду выглядывали приметы древних времен.
Норт медленно шагал по улице, обращая внимание на каждый предмет. Это не его работа, этим должны были заниматься криминалисты. Но если он подключит сюда их, то лишь потеряет время. По этой улочке полицейские не ходили, и детектив надеялся найти что-нибудь примечательное. Клейкая лента на подошвах должна была сделать его следы заметными, чтобы потом не путаться.
Среди мусора, сорняков и крысиных нор Норт заметил темную лужицу на асфальте, защищенную от непогоды проржавевшей пожарной лестницей. Лужица находилась всего в нескольких ярдах от стены, через которую три дня назад перемахнул, убегая, Ген.
Приблизившись, детектив понял, что на асфальте темнело машинное масло. Если приглядеться, то можно было различить четкие следы протектора и какие-то пластиковые обломки.
18.04
Роберт Эш стоял над лужицей масла и щелкал фотоаппаратом. Потом он измерил следы протектора, 30 на 15 сантиметров, и сделал еще несколько снимков. Звонок Норта застал его, когда он возвращался домой, но Эш мигом, без жалоб и нытья, прилетел на место происшествия.
– Что можно сказать об этом? – не хотел сдаваться Норт.
– Масло как масло. Невозможно отследить машину по маслу, но я вот что скажу. Сдается мне, это была не машина. Видишь, лужа разлилась под самой стеной. Обычно масло вытекает из нижней части двигателя, то есть где-то с середины днища. Нельзя поставить машину так, чтобы масло натекло рядом со стеной.
– Думаешь, это был мотоцикл?
– И очень мощный. Более пятисот кубических сантиметров. Никогда не знаешь, где следствию повезет, да? Четырехтактный двигатель требует густого масла. Двухтактный двигатель обходится более легким, и его давно бы смыло дождем. А эта лужа до сих пор не расплылась. Масло очень темное. Рискну предположить, что этот мотоцикл требует ремонта.
Норт не смог скрыть разочарования.
– Но я слышал, как хлопнула дверца машины. Так что это был не мотоцикл.
«Чем же тут воняет?»
– Сегодня я говорил с твоим стариком.
