Наступили новогодние праздники. Дайго вот уже в четвёртый раз отметил их в своём новом доме в Васиро. В этом тихом районе, окружённом полями для гольфа и фермами, Новый год прошёл без особого шума. Блёклые скоротечные зимние дни быстро сменялись теменью, и даже студенты в первый день нового года поленились заскочить поздравить своего преподавателя.
Этот день семья Дайго отметила поздним традиционным завтраком «цони», а потом дочки убежали с соседскими ребятишками запускать на поле змеев. За последние годы девочки заметно подросли и научились запускать змеев не хуже мальчишек. На огромном поле, где не мешали многочисленные электропровода, дети могли беспрепятственно предаваться любимой забаве.
Дайго просматривал полученные к празднику поздравительные открытки, переговариваясь с Сихоко, которая готовила традиционный чай. В глубине души Сихоко, возможно, была единственным человеком, кого даже больше остальных порадовала смерть Йосими. Противостояние мнений относительно конфет «Попико» стало всего-навсего последней каплей. Сихоко злилась на Йосими и за то, что тот пытался услать её мужа на далёкую Аляску. Она-то в первую очередь тяжелее всех перенесла бы необходимость покинуть Японию.
С самого начала инспектор Фурукава не исключал этой версии, и Сихоко числилась у него в списке подозреваемых. Но к счастью, у неё имелось алиби, подтверждённое соседкой.
— Теперь, когда должность Йосими стала вакантной, мне предложили временно занять её, — отозвался Дайго, продолжая просматривать поздравительные открытки.
— Но рано или поздно им придётся найти на это место постоянную кандидатуру. Так ведь?
— Да.
— И когда, по-твоему, это может произойти?
— Думаю, решение будет приниматься в этом году.
— Странно, почему им не пришло в голову сразу назначить на место покойного профессора его непосредственного заместителя.
— Нет, у нас так не делается. У других профессоров тоже уже имеются свои соображения по поводу того, кто займёт эту должность. Так что кандидата будет выбирать специально организованная комиссия.
Человеку, выросшему в профессорской семье, подобный подход, наверное, казался несправедливым и оскорбительным.
— Ну а есть какой-нибудь шанс, что ты всё-таки станешь настоящим профессором? — В глазах Сихоко застыло беспокойство.
— Примерно пятьдесят на пятьдесят. — Сам Дайго чувствовал, что вопрос этот висит на волоске, и это давало дополнительную пищу для размышлений. В штате медицинского факультета числилось около сорока профессоров, и право должностных назначений в отделении гигиены оставалось за ними. Конечно, среди них нашлись бы те, кто готов был поддержать кандидатуру Дайго, но были и другие, предпочитавшие выбрать кого-то из других отделений или вовсе со стороны. Принципы работы комиссии были не совсем ясны, так что Дайго понятия не имел, к какому решению она может прийти. Впрочем, он считал пока несвоевременным предпринимать какие-либо шаги.
Протягивая ему чашку чая, Сихоко спросила:
— А в деле с «Минами фудз» есть какой-нибудь прогресс?
— Я считаю, да.
Пострадавшие и в самом деле уже перешли к энергичным действиям. Отец одного госпитализированного ребёнка вызвался быть представителем интересов родителей всех пострадавших детей и затеял переговоры как с самой компанией, так и с отделом здравоохранения префектуры. Он звонил Дайго перед самыми праздниками и сказал, что по-настоящему серьёзный разговор пойдёт у них в начале года.
В этой связи было очень важно, чтобы люди, пострадавшие от преступных действий «Минами фудз», знали о том, что Дайго и Йосими имели на этот счёт в корне различающиеся мнения, и теперь, после смерти Йосими, они хотели, чтобы мнение Дайго прозвучало во всеуслышание. Дайго как никогда был полон решимости.
Возможно, сейчас имело смысл немного подождать с новым письменным отчётом, но людям не терпелось увидеть опубликованными результаты анализа Дайго — того самого, который он провёл перед тем, как Йосими отстранил его от работы, — и на этот раз людям хотелось во что бы то ни стало обнародовать имя истинного виновника. В таком случае судебной тяжбы, похоже, было не избежать. Дайго принял твёрдое решение, что бы ни случилось, оставаться на стороне пострадавших. Сумей он доказать связь между заболеванием у детей и конфетами «Попико», компания вынуждена будет выплатить каждой жертве или её семье огромную сумму в качестве компенсации. Это были бы уже совсем другие деньги, нежели тот жалкий задаток, который компания предлагала до сих пор, и такие выплаты могли бы привести к конкретному разрешению проблемы.
Было только не ясно, как скажется участие Дайго в этом деле на вопросе его возможного назначения на место Йосими. Не исключено, что он обретёт поддержку даже среди профессоров собственно медицинского отделения, где Йосими до недавних пор слыл самой влиятельной фигурой. С другой стороны, его участие в этом скандале, возможно, как раз и заставит события обернуться не в его пользу.
«Нет и не может быть прощения тому, по чьей вине дети заболели раком». Произнеся тогда эти слова, Фумико всхлипнула. Дайго не мог сейчас не вспомнить этого. Она рассказывала ему о маленькой соседской девочке, которой давала уроки французского и которая умерла от рака. Возможно, выслушав в тот вечер его историю, Фумико возненавидела Йосими так же сильно, как Дайго, и в результате перешла к действиям.
Дайго вдруг заметил, что жена наблюдает за ним с угрюмой подозрительностью.
— Дело «Минами фудз», видимо, потребует много времени, — ни с того ни с сего вдруг сказал он, потягивая из чашки чай, и тут же заставил себя переключиться на следующую поздравительную открытку. Он только глянул на адрес и сразу перевернул открытку. На лицевой её стороне были изображены гора и озеро. По озеру плыла прогулочная лодка.
— О-о! Да это же Хаконэ! — воскликнула у него за спиной Сихоко.
Дайго, конечно же, тоже узнал пейзаж. Позади озера высилась покрытая снежной шапкой гора Фудзи. И водоём, несомненно, был озером Асиноко.
Дайго перевернул открытку. Имя и адрес были написаны чётким, разборчивым почерком. Пустое место для послания так и осталось свободным. Под почтовым штампом резиновой печаткой было отбито: «С праздником!» Имя отправителя не было указано, зато слева готическим шрифтом было отпечатано: «Отель «Эмеральд вью»», а сбоку печатными буквами приписка — адрес и телефонный номер отеля. Отеля, расположенного как раз в этой местности.
Прочтя название отеля, Дайго внутренне замер, словно поражённый нахлынувшими воспоминаниями. В тот вечер Фумико что-то говорила о некой Мидори Нагахара, старшей дочери владельцев отеля «Эмеральд вью». А именно она сказала так: «Два года назад она убила одного человека, и с тех пор я поклялась себе, что убью её».
Почерк, которым был написан адрес на открытке, показался Дайго знакомым. Уж больно он походил на аккуратный красивый почерк на конверте письма, недавно полученного им от «Эмеральд истейтс». Дайго вдруг заметил, как участилось у него дыхание, и попытался взять себя в руки. Стараясь дышать ровнее, он про себя подумал: «До сих пор я хотел дать понять Фумико, что получил её послание и расшифровал его, но теперь я, кажется, понимаю, что расшифровал его только наполовину».
