— Значит, вы понимаете, что я чувствую, когда говорю, что хочу убить этого человека. Ведь нет более чудовищного преступления, чем обречь на мучения невинных маленьких детей. В «Братьях Карамазовых» есть эпизод, когда Иван и Алёша спорят о Боге и когда даже кроткий Алёша с жаром восклицает, что убийц невинных младенцев следует расстреливать. И это правильно. Некоторые люди действительно недостойны жить на этой земле.
— Я согласна с вами. Но по-моему, не у каждого хватит смелости заявить такое.
Смелость. Возможно, как раз этого слова Дайго страшился больше всего.
— Давайте не будем больше об этом. — Словно в каком-то трансе Дайго придвинулся к креслу женщины и порывисто взял её тёплую руку. — Давайте по крайней мере хоть ненадолго попробуем забыть об этом.
Женщина накрыла ладонью его руки. Дайго чуть наклонился вперёд, вдыхая аромат её духов.
— Можно мне?.. — торопливо пробормотал он и порывисто сгрёб её в объятия.
Она легко вспорхнула к нему на колени и уселась, отвернув лицо.
Дайго ткнулся щекой в её плечо, и, когда она повернула шею, губы их встретились. У неё был нежный, изящный ротик. Не отрываясь от её губ, Дайго расстегнул ей сзади молнию на блузе, рука его нащупала женскую грудь, ощутив всю упругость молодого тела.
И блуза, и бюстгальтер легко соскользнули с её плеч. Дайго заметил, что уши у женщины проколоты для серёжек. Языком он прошёлся по гладкой, нежной коже её шеи. Сам он был уже полностью возбуждён, да и женщина, чувствовалось, тоже. Его одолел словно какой-то дурман, на память тут же пришли строки из Мопассана: «Возможно, эти мимолётные объятия разгонят по жилам трепет, наполнив нас бурлящим и божественным опьянением».
Между тем их частое дыхание немного улеглось, как и буря за окном, и в гостиной воцарилась атмосфера тихой грусти и меланхолии. Дайго вдруг увидел себя как бы со стороны — вместе они походили на какое-то скульптурное изваяние.
Потом, прямо у него на коленях, женщина оправила на себе одежду и наконец перебралась в своё кресло. Некоторое время они продолжали молчать, потом женщина заговорила, и на этот раз голос её задрожал с новой силой.
— Расскажите мне об этом жестоком профессоре, принёсшем вам такие душевные страдания. Кто он такой? Откуда взялся?
— Он профессор здравоохранения в университете «J» в Фукуоке. Зовут его Акисигэ Йосими, — начал Дайго на откровенной ноте, надеясь таким образом продлить самообман. Потом, продолжая разговор, он спросил: — А как имя той женщины, которую вы так ненавидите и хотите убить?
— Её зовут Мидори Нагахара, она старшая дочь владельца отеля «Эмеральд вью», что на озере Хаконэ.
— А вы? Почему вы не расскажете мне о себе?
— О себе? Меня зовут Фумико Самэхима. — Женщина взяла руку Дайго и на его ладони пальцем вывела несколько китайских иероглифов, в сочетании означавших имя «Фумико». — Живу я одна, в Токио, занимаюсь переводами на дому и только по вторникам и пятницам работаю с двенадцати до шести в конторе.
Дайго хотелось расспросить женщину ещё о многом, но он чувствовал, что сначала должен рассказать ей что-нибудь о себе.
— А меня зовут Кохэй Дайго. Я живу в Фукуоке и преподаю в колледже тамошнего университета. — Он намеревался продолжить рассказ, но женщина вдруг прижала палец к его губам, призывая замолчать.
— Достаточно. Пожалуйста, не рассказывайте мне больше ничего. Всё остальное не важно. Думаю, я уже поняла вас гораздо лучше, чем кто-либо другой. Главное, вы дали мне понять, что чувствуете в глубине души. И я тоже поделилась с вами тем, что у меня наболело. В сравнении с этим любые подробности нашей жизни становятся незначительными. И теперь мы могли бы расстаться — расстаться, так и не увидев друг друга в лицо.
Эти слова она произнесла с жаром, словно мать, увещевающая сына.
— Но что же будет потом? Смогу ли я когда-нибудь?..
— Наша встреча была редкой и судьбоносной случайностью. Скорее всего на нашу долю больше никогда не выпадет такой вот ночной встречи в старинной гостиной. Конечно, было бы прекрасно, если бы мы когда-нибудь встретились снова в Париже или в Токио. Но если такое и произойдёт, не думаю, что та новая встреча будет окутана столь же таинственным ореолом, как сегодняшняя.
Дайго был потрясён этими словами и даже не нашёлся что ответить. А женщина продолжала:
— И всё же у меня осталось впечатление, будто вы — моё второе «я», и вы тоже, надеюсь, ощущаете подобное относительно меня.
— Ну конечно, я…
— Благодарю вас. Не нужно больше обсуждать наши сегодняшние откровения, пусть они останутся в нашей душе светлым пятном и, быть может, помогут каждому из нас преодолеть что-то в будущем.
Пока Дайго соображал, что ответить, женщина встала, нежно провела пальцем по его щеке и тихо вышла из комнаты, едва слышно постукивая каблучками по ковру. Дайго был так поражён её внезапным уходом, что, казалось, просто прирос к своему месту, лихорадочно пытаясь отыскать какие-нибудь слова, чтобы вернуть её.
Когда дверь за ней закрылась, Дайго вдруг почувствовал душевную усталость и, обмякнув всем телом, откинулся на спинку кресла. Какая-то часть его существа настоятельно призывала догнать женщину и попросить разрешения разглядеть её лицо, но этого побуждения было недостаточно, чтобы заставить его подняться на ноги. Его удерживало в кресле сознание того, что женщина тоже не видела его лица. Он вдруг со всей остротой ощутил в прохладном воздухе гостиной слабый аромат её духов.
Он раздумывал над её словами. Она говорила о чистоте их отношений и о смелости. Интересно, что она подразумевала под смелостью? Прислушиваясь к завываниям ветра вдалеке, Дайго погрузился в грёзы.
ГЛАВА 2
ВРЕМЯ ДЛЯ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЯ
— Вернёшься, как обычно, к ужину? — спросила жена Дайго, помогая ему надеть пальто.
В сущности, это был даже не вопрос, а скорее некий утренний ритуал, повторявшийся ежедневно перед его выходом из дома. Преподавая в государственном университете и не имея, помимо этого, никаких особенных интересов и увлечений, он жил по весьма однообразному графику. За исключением редких деловых поездок, его обычный день всегда проходил одинаково — утром на работу, вечером, не поздно, домой.
— Да. Скорее всего буду примерно к шести, — ответил он.
— А что приготовить на ужин? Может, тушёные креветки? В это время года они в самом соку.
Сихоко хорошо знала кулинарные предпочтения мужа и сейчас смотрела на него в ожидании одобрения. Когда она улыбнулась, вокруг глаз разбежались в разные стороны крохотные морщинки, и Дайго вдруг заметил, какой суховатой и шершавой стала кожа её лица.
В свои тридцать шесть она уже начала обнаруживать признаки возраста, но Дайго казалось, что она ничуть не изменилась с тех пор, как они поженились десять лет тому назад. Она была дочерью одного профессора, преподававшего в университете, где Дайго в своё время получил учёную степень. По окончании университета Дайго работал помощником профессора и в конечном счёте был официально определён на эту должность. В тридцать два года ему предложили освободившуюся должность в университете «J» в Фукуоке, и он принял приглашение. Отец Сихоко был хорошим другом тамошнего ректора и рекомендовал ему Дайго с самой лучшей стороны. Ему также помог тот факт, что его статьи о положении с раковыми заболеваниями в регионах получили широкое признание. Таким образом, благодаря сочетанию этих обстоятельств он смог занять место младшего преподавателя в университете «J». Только тогда он смог рассмотреть возможность женитьбы на двадцатишестилетней дочке своего учителя, и после простенького сватовского ритуала брачный вопрос был решён.
