— Из-за тебя я чуть без головы не осталась! — вопила я. Автомобиль опасно накренился — правые колеса выехали
на обочину. Меня бросило на дверь, затем, к моему ужасу, мы съехали с дороги и поехали по глубокому красному песку.
Меня охватил ужас, я ничего не видела. Песок попал мне в глаза, в нос, в рот. Вокруг была одна лишь красная туча песка. Единственными звуками были кашель и тявканье Кариоки из-под сиденья и гудки огромного грузовика, которые раздавались в опасной близости от нас.
Затем мы выбрались на солнечный свет, колеса «корнита» коснулись твердой поверхности, с крыльев стекали потоки песка. К моему изумлению, оказалось, что наш автомобиль вынырнул на дорогу ярдах в тридцати впереди фуры. Я была страшно зла на Лили, но еще больше — удивлена, каким образом нам удалось обогнать грузовик.
— Как мы попали сюда? — спросила я, запуская руки в волосы и пытаясь вытряхнуть из них песок.
— Не понимаю, почему Гарри всегда настаивал на том, чтобы я ездила с шофером, — восторженно заявила Лили.
Ее волосы, лицо и платье были покрытыми тонким слоем песка.
— Я всю жизнь обожала водить машину, — как ни в чем не бывало продолжала щебетать она. — Здорово, что я приехала сюда. Должно быть, я установила рекорд скорости среди шахматистов…
— А тебе не приходило в голову, — перебила я, — что хоть ты и не убила нас, но у того коротышки в будке вполне может быть телефон? Возможно, в эту минуту он уже докладывает о нас постам впереди!
— Где — впереди? — пробормотала Лили в растерянности. — Вряд ли по этой дороге разъезжают дорожные патрули.
Конечно, она была права. Никто не собирался гнаться за нами через пустыню только потому, что мы проскочили пост.
Я вернулась к дневнику французской монахини Мирей и продолжила читать с того места, на котором остановилась накануне:
«И я отправилась на восток из Кхардаи, через засушливую Чебху и каменистые равнины Хамады, к Тассилин-Адджеру, который лежит на границе Ливийской пустыни. Едва я тронулась в путь, как над красными дюнами поднялось солнце, указующее дорогу к цели моих поисков…»
Да, каждое утро солнце поднимается над границей Ливии, по ту сторону каньонов Тассилина, куда направлялись и мы. Однако если солнце восходит на востоке, почему я не заметила того, что сейчас его огромный красный диск поднимался с той стороны, где, по идее, должен был находиться север? Почему я не заметила этого, когда мы проскочили через баррикаду в Айн-Салахе и покатили в никуда?
Лили гнала «роллс-ройс» на огромной скорости уже несколько часов. Двухполосное шоссе извивалось между дюнами, словно змея. Я обливалась потом, а лицо Лили, которая была за рулем около двадцати часов и не спала уже больше суток, приобрело экзотическую окраску: ее жирные подбородки позеленели, а кончик носа стал ярко-красным, обгорев на солнце.
С тех пор как мы прорвались через дорожный пост, с каждым часом становилось все жарче. Сейчас было десять часов, и градусник в машине регистрировал невероятную температуру — пятьдесят градусов по Цельсию, при этом альтиметр показывал высоту пятьсот футов над уровнем моря. Такого быть не могло. Я протерла слипающиеся глаза и взглянула на него еще раз.
— Что-то не так, — сказала я Лили. — Равнины, которые мы проехали, могли быть расположены не так уж высоко над уровнем моря, но прошло четыре часа с тех пор, как мы проехали Айн-Салах. Сейчас мы должны ехать на высоте в несколько тысяч футов, поднимаясь на пустынное плато. Здесь не может быть такой жары утром.
— Это еще не все, — заметила Лили охрипшим голосом. — За последние полчаса не было ни одного поворота, о котором упоминала Минни…
И тут я увидела, где находится солнце.
— Почему тот парень сказал, что нам надо иметь разрешение для машины? — спросила я, начиная паниковать. — Разве он не упомянул об Эль-Танезруфте, пустыне Жажды? Боже мой…
Хотя все надписи на дорожных указателях были на арабском и карта Сахары была мне мало знакома, на меня внезапно снизошло жуткое озарение.
— В чем дело? — закричала Лили, нервно поглядывая на меня.
— Пост, который мы проехали, был не в Айн-Салахе! — сообразила я. — Должно быть, ночью мы где-то не там свернули. Мы движемся на юг, в соляную пустыню. Едем в сторону Мали!
Лили остановила машину посередине дороги. Она в отчаянии уронила голову на руль, я осторожно коснулась ее плеча. Мы обе знали, что я была права. Господи Иисусе, что же нам теперь делать?
Когда мы посмеялись над тем, что за дорожным постом ничего нет, мы слишком поторопились. Я слышала много историй о пустыне Жажды. На земле нет места ужаснее. Даже знаменитую аравийскую пустыню может пересечь верблюд, но эта — настоящий край земли. В этой пустыне не может выжить ничто живое. Плато, на которое мы не попали из-за того, что пропустили поворот, теперь казалось нам потерянным раем. Здесь, ниже уровня моря, днем жара стоит такая, что можно жарить яйца на песке, а вода мгновенно превращается в пар.
— Думаю, нам надо повернуть назад, — сказала я Лили, которая все еще сидела, уронив голову на руль. — Вылезай, дай мне сесть за руль и включи кондиционер, ты плохо выглядишь.
— Он только пожирает мощность, мотор может перегреться, — тихо сказала она, поднимая голову. — Черт, я не понимаю, как сбилась с дороги! Можешь сесть за руль, но ты же знаешь: если мы повернем назад, игра окончена.
Она была права, но что еще нам оставалось? Губы Лили растрескались от жары. Я вышла из машины, открыла багажник и обнаружила там два пледа. Один я обвязала вокруг головы и плеч, а другой дала Лили. Потом извлекла Кариоку из-под сиденья. Его высунутый из пасти язык был совсем сухим. Приоткрыв пасть, я влила песику в глотку немного воды и пошла посмотреть, что у нас под капотом.
Я сделала несколько ходок, чтобы налить воды и бензина. Мне не хотелось расстраивать Лили еще больше, но ее ночная ошибка могла стать для нас роковой. Учитывая, как быстро ушла первая канистра воды в радиатор, я засомневалась, что мы выберемся, даже если повернем обратно. С таким же успехом мы могли отправляться и вперед.
— За нами ведь ехал грузовик? — спросила я, усаживаясь на водительское место и снова заводя мотор. — Если мы поедем дальше, даже если сломаемся, он непременно должен появиться. Ведь никакого жилья по дороге на протяжении двухсот миль мы не видели.
— Точно, — слабым голосом подтвердила Лили, затем снова посмотрела на меня и грустно усмехнулась. Трещинки у нее на губах разошлись, из них выступила кровь. — Видел бы нас сейчас Гарри!
— Вот-вот, наконец-то мы подружились, как он всегда мечтал, — улыбнулась я в ответ с фальшивой бравадой.
— Ага, — вздохнула Лили. — Однако какая гнусная смерть…
— Мы еще живы, — заметила я.
Но по мере того, как в раскаленном добела небе солнце поднималось все выше, я все чаще спрашивала себя: надолго ли?..
