— Так и было, — сказал он, не отрывая глаз от темнеющего моря. — До приезда в Нью-Йорк я только однажды видел свою бабушку. Мне тогда было лет шесть, никак не больше, но я никогда не забуду…
Он замолчал, погрузившись в воспоминания. Я не мешала ему, однако ждала продолжения.
— Я никогда не видел моего деда, — медленно произнес он. — Он умер до моего рождения. Потом бабушка стала женой Ренселааса, а когда умер и он, вышла замуж за отца Камиля. Я познакомился с Камилем только недавно, в Алжире. Именно Мордехай вовлек меня в Игру, когда приехал в Россию. Я не знаю, как познакомилась с ним Минни, но он, несомненно, самый беспощадный шахматист со времен Алехина, однако гораздо более обаятельный. Я научился от него технике, хотя у нас было мало времени для игры.
— Но не играть же в шахматы с тобой он ездил в Россию? — перебила я.
— Нет, конечно. Он приезжал за доской — думал, я смогу помочь.
— Ты помог?
— Нет, — сказал Соларин и как-то странно посмотрел на меня. — Я помог найти тебя. Разве этого не достаточно?
У меня еще были к нему вопросы, однако его взгляд смутил меня, не знаю почему. Ветер крепчал, он нес с собой огромное количество песка. Внезапно я почувствовала усталость и стала вставать, но Соларин снова без церемоний усадил меня.
— Следи за гиком, как бы голову не снесло, — сказал он. — Мы снова поворачиваем. — Переложив штурвал, он махнул мне рукой. — Теперь можешь спускаться. Я позову тебя, если понадобится.
Когда я спустилась вниз по крутому трапу, Лили сидела на нижней койке и кормила Кариоку размоченным в воде печеньем. Рядом с ней на кровати были разложены открытая банка с арахисовым маслом и несколько пакетиков сухих крекеров и тостов. Мне пришло в голову, что после всех приключений Лили, как ни странно, похорошела: ее обгоревший на солнце нос покрылся ровным загаром, а испачканное микроплатье теперь скрывало скорее элегантную полноту, чем дряблый жир.
— Лучше поешь, — сказала она. — Меня уже тошнит от этой качки. Я не могу съесть ни кусочка.
Здесь, в каюте, качка ощущалась куда сильнее, чем на палубе. Я сжевала несколько крекеров, густо намазанных арахисовым маслом, запила несколькими глоточками коньяка и забралась на верхнюю койку.
Не могу сказать, когда я услышала первый треск. Мне снилось, что я бреду по мягкому песку на дне моря, а надо мной плещут волны. Фигуры шахмат Монглана ожили и норовили выбраться из моей сумки. Я отчаянно упихивала их обратно и как могла ковыляла к берегу, но мои ноги увязали в иле. Мне нечем было дышать. Я уже почти вынырнула на поверхность, когда меня снова накрыла огромная волна.
Я открыла глаза и сначала не поняла, где нахожусь. Прямо перед моими глазами был иллюминатор, а за стеклом — только вода и больше ничего. Затем судно бросило на другой борт, я упала с койки и приземлилась в камбузе. Кое-как поднявшись на ноги, я обнаружила, что вся промокла. Воды было почти по колено, она плескалась по всей каюте. Волны заливали нижнюю койку, на которой беспробудным сном спала Лили. Кариока, чтоб не замочить лапы, пристроился на выпуклых формах своей хозяйки. У нас определенно были очень большие неприятности.
— Просыпайся! — заорала я, пытаясь перекричать грохот хлещущей в пробоину воды и отчаянный скрип мачт.
Стиснув зубы, я потащила спящую Лили к гамаку. Где же помпы? Справятся ли они с таким количеством воды?
— Боже мой! — простонала Лили, пытаясь встать. — Меня сейчас вырвет.
— Потерпи немного!
Лили навалилась на меня, и я помогла ей дойти до гамака. Поддерживая ее одной рукой, другой я вывалила спасательные жилеты на пол, толкнула ее в раскачивающийся гамак, затем вернулась за Кариокой и швырнула его туда же. Едва я управилась с этим, как по животу Лили пошли характерные волны. Я поймала пластмассовое ведро, проплывавшее мимо, и сунула его к лицу подруги. Избавившись от содержимого желудка, Лили уставилась на меня круглыми глазами.
— Где Соларин? — спросила она, пытаясь перекричать шум ветра и волн.
— Не знаю.
Я бросила ей спасательный жилет и, на ходу надевая на себя другой, стала пробираться к трапу.
— Надень это, я пойду наверх и все выясню.
По трапу хлестала вода. Дверь в каюту болталась на петлях и с грохотом билась о стену. Выбравшись наверх, я налегла на нее и закрыла, чтобы вода не заливала каюту. Разобравшись с дверью, я осмотрелась — и тут же пожалела об этом.
Судно сильно накренилось на правый борт и сползало кормой вперед к подножию гигантской волны. Вода перехлестывала через борт и заливала палубу и мостик. Гик поворачивался из стороны в сторону. Один из канатов, удерживающих парус на передней мачте, развязался, и угол паруса болтался в воде. Соларин был всего лишь в шести футах от меня, он распластался на палубе, руки его бессильно мотались из стороны в сторону. Новая волна приподняла его тело — и поволокла в море!
Одной рукой я схватила штурвал, а другой вцепилась в щиколотку Соларина, но вода упорно уносила его прочь от меня. Мне не удалось удержать его. Тело Соларина скользнуло по узкой палубе и ударилось о поручни. Новая волна подхватила его и повлекла за борт.
Я бросилась лицом вниз на скользкую палубу и, цепляясь за стыки досок ногтями, упираясь пальцами ног, хватаясь за металлические скобы, поползла туда, где лежал Соларин. Корабль скользил вниз, к подножию огромной волны, а за ней вздымалась такая же стена воды высотой с четырехэтажный дом. Еще немного — и мы окажемся в провале между двумя волнами.
Добравшись до Соларина, я схватила его за рубашку и потащила по круто накренившейся палубе наверх. Вода продолжала хлестать через борт, и теперь мне приходилось сражаться еще и с этим потоком. Бог знает, как мне удалось дотащить Соларина. до мостика. Я приподняла над водой его голову, прислонила его к скамье и несколько раз ударила по лицу. Из раны на голове Соларина сочилась кровь и стекала ему за ухо. Я надсаживалась, пытаясь перекричать шум ветра и волн, а судно все быстрее соскальзывало под стену воды.
Соларин открыл затуманенные глаза и снова закрыл их, когда нас окатило водой.
— Мы сейчас перевернемся! — заорала я. — Что нам делать?! Соларин резко сел, вцепившись в поручень, огляделся и
мгновенно оценил обстановку.
— Надо немедленно убрать паруса…— Он схватил мои руки и положил их на штурвал. — Право руля! Резко! — закричал он, пытаясь устоять на ногах.
— Крутить вправо или влево? — завопила я в панике.
— Вправо! — крикнул он в ответ и упал на скамью рядом со мной.
Рана на его голове обильно кровоточила.
На нас обрушилась новая волна, и я едва успела ухватиться за штурвал.
Изо всех сил налегая на штурвал, я чувствовала, как кеч неумолимо скользит вниз по водяной горе. Я продолжала вертеть штурвал, пока судно не накренилось так, что мачты торчали едва ли не горизонтально. Меня не покидала уверенность, что мы перевернемся, сила гравитации тянула нас вниз, а над нами нависала стена воды, закрывая серенькое рассветное небо.
