Нет нужды говорить о том, что ночью мне приснился кошмар. Я преследовала мужчину на велосипеде по длинному, продуваемому ветром переулку, который круто шел в гору. Здания стояли так близко друг к другу, что не было видно неба. Мы мчались по узким темным улочкам, на каждом повороте я видела отблеск велосипеда, исчезающего вдали. Наконец велосипедист свернул в тупик, и я догнала его. Он поджидал меня, словно паук в своей паутине. Он обернулся, убрал с лица шарф, и я увидела блестящий белый череп с пустыми глазницами. На моих глазах он стал обрастать плотью, пока постепенно не превратился в ухмыляющееся лицо предсказательницы.
Я проснулась в холодном поту, села на кровати и затрясла головой. Угли в камине еще тлели. Раздвинув шторы, я увидела внизу покрытую снегом лужайку. В центре ее находился большой мраморный бассейн, похожий на чашу фонтана. За лужайкой простиралось зимнее море, жемчужно-серое в утреннем свете.
Я толком не могла припомнить, чем закончился вечер. Ним влил в меня слишком много коньяка. Теперь моя голова раскалывалась от боли. Я встала с постели, пошатываясь, добралась до ванной и повернула кран с горячей водой. Единственная пена для ванн, которую мне удалось найти, называлась «Гвоздика и фиалка». Пахла она отвратительно, но я все-таки плеснула ее в ванну. Постепенно мне удалось по кусочкам восстановить в памяти наш с Нимом разговор, и меня снова охватил ужас.
За дверью ванной комнаты лежала одежда, сложенная в аккуратную стопку: шерстяной скандинавский свитер и ярко-желтые парусиновые туфли на резиновой подошве. Я быстро оделась. Спускаясь вниз по лестнице, я уловила великолепный аромат уже готового завтрака.
Ним стоял у плиты спиной ко мне, одетый в шерстяную рубаху, джинсы и такие же тапки, как и у меня.
— Где у тебя телефон? — спросила я. — Мне надо позвонить в офис.
— Здесь нет телефона. Но утром приходил мой сторож, Карлос, чтобы помочь мне прибраться в доме, и я попросил его позвонить в твой офис и предупредить, что ты не придешь. Днем я отвезу тебя обратно и покажу, как позаботиться об охране квартиры. А пока давай-ка перекусим и пойдем смотреть на птиц. Здесь есть птичник.
Ним взбил с вином несколько яиц, нарезал жирный канадский бекон, поджарил картошку и приготовил самый лучший на северо-западном побережье кофе. После завтрака, во время которого мы обменялись всего несколькими словами, мы вышли на лужайку и отправились осматривать собственность Нима. Его земля простиралась вдоль берега почти на сотню ярдов и была отгорожена от соседних участков высоким и толстым забором. Бассейн и чаша фонтана были частично заполнены водой, в которой плавали бочки, чтобы не образовывался лед.
Рядом с домом был огромный птичник с куполом в мавританском стиле. Он был сооружен из крупноячеистой проволочной сетки, выкрашенной в белый цвет. Под куполом росли маленькие деревца, сейчас они были усыпаны снегом, от которого не могла защитить сетка. На жердочках, прибитых к ветвям, сидело несметное множество самых разных птиц. Большие павлины прогуливались по земле, волоча по снегу свои великолепные хвосты. Время от времени они издавали ужасные крики — так, наверное, кричит женщина, которую режут. Эти вопли сильно действовали мне на нервы.
Ним открыл проволочную дверь и повел меня внутрь птичника, мимо заснеженных деревьев.
— Птицы во многом умнее людей, — говорил он. — У меня здесь есть соколы, они живут в отдельном вольере. Карлос кормит их свежим мясом дважды в день. Сокол-сапсан — мой любимец. У сапсанов, как и у многих других видов, охотой занимается самка.
Он указал на маленькую птицу с крапчатым оперением, седевшую высоко на жердочке.
Правда? Я не знала об этом, — удивилась я.
Мы подошли поближе. Птичьи глаза были большими и черными они пристально изучали нас, будто сокол примеривался.
— Я всегда чувствовал, — сказал Ним, глядя на сокола, что у тебя есть инстинкт убийцы.
— У меня? Ты, должно быть, шутишь?
— Он еще не проявился толком, — добавил он. — Но я по могу тебе взрастить в себе этот дар. По-моему, он слишком долго просуществовал в скрытой форме.
— Да, но ведь это на меня идет охота, а не наоборот! — возразила я.
— Как и в любой игре, — Ним погладил рукой в перчатке мои волосы, — ты сама выбираешь стратегию. Ты можешь либо защищаться, либо нападать. Почему бы тебе не избрать последнее и не напугать своего врага?
— Я не знаю, кто мой враг, — сказала я, закипая от злости.
— Нет, знаешь, — таинственно сказал Ним. — Ты знала его с самого начала. Хочешь, чтобы я доказал тебе это?
— Да.
Я снова расстроилась и не знала, что сказать Ниму. Мы вышли из птичника, мой друг запер его, взял меня за руку и повел к дому.
Сняв с меня пальто, Ним усадил меня на диван и принялся за мои ботинки, после чего подошел к картине — портрету мужчины на велосипеде, взял ее и поставил передо мной на кресло.
— Вчера, после того как ты отправилась спать, я долго рассматривал твою картину. Меня не оставляло ощущение, что я подобное уже где-то видел, и это «дежа вю» сильно меня насторожило. Сегодня утром я решил эту загадку.
Он прошелся в сторону дубового буфета, который стоял у плиты, и выдвинул ящик. Из него Ним достал несколько колод игральных карт. Взяв карты, он уселся рядом со мной. Распечатав все колоды, он стал доставать из каждой колоды джокеры и бросать их на стол. Я молча разглядывала лежащие передо мной карты.
На одной был шут в колпаке с бубенчиками, сидящий на велосипеде в той же позе, в какой я изобразила человека на своей картине. Позади велосипеда виднелась надгробная плита с буквами RIP. Второй был похож на первого, но у него было два зеркальных изображения, как будто велосипедист с моего наброска ехал в двух положениях: обычном и перевернутом.
Третьим был дурак из колоды Таро, он жизнерадостно улыбался, шагая в пропасть. Я взглянула на Нима — на его лице
сияла улыбка.
— Джокер, или шут, в карточной колоде традиционно ассоциируется со Смертью, — сказал он. — Но он также и символ возрождения, невинности, которой обладал человек до грехопадения. Мне нравится думать о нем как о рыцаре святого Грааля, который может найти свою судьбу, только если будет мыслить наивно и просто. Помни, его миссия — спасти человечество.
— Да? — спросила я, сильно обеспокоенная сходством между картами и моей картиной.
Теперь, когда я присмотрелась к картам, мне даже показалось, что у человека на велосипеде такой же капюшон, как у джокера, и такие же странные раскосые глаза.
— Ты спрашиваешь, кто твой враг? — Ним говорил совершенно серьезно. — Я думаю, что человек на картине и на картах является твоим противником и союзником.
— Ты же не имеешь в виду кого-то конкретно? — спросила я.
Ним медленно кивнул головой и сказал:
