— Готова побиться об заклад, что у него есть тридцать— сорок веских причин, — ответила я ему и вернулась к своей бумажной работе.
— Ты сама себе роешь могилу, ты это понимаешь? — спросил он. — Ты не можешь вертеть такими парнями, как Джок Уфам. Он не отправится спокойно в свой угол, как нашкодивший мальчишка, не будет ходить вокруг да около. Хочешь совет? Я думаю, тебе следует прямо сейчас отправиться к нему в кабинет и принести свои извинения. Скажи ему, что сделаешь все, о чем он попросит, пригладь ему перышки. Если ты этого не сделаешь, я тебе гарантирую, что твоя карьера окончена.
— Он не уволит меня за отказ делать незаконные вещи, — сказала я.
— Ему не придется тебя увольнять. Он занимает такое положение, что запросто сделает тебя несчастной и ты пожалеешь, что вообще пришла сюда. Ты хорошая девочка, Кэтрин, ты мне нравишься. Ты слышала мое мнение. Теперь я, пожалуй, пойду, а ты оставайся писать собственную эпитафию.
Это случилось неделю назад. Я не извинилась перед Джоком и никому не рассказала о нашем с ним разговоре. Я отправила свои рекомендации клиенту за день до Рождества, по графику. Кандидату Джока не повезло. С тех пор вокруг почтенной фирмы «Фулбрайт, Кон, Кейн и Уфам» все было спокойно. До этого утра.
Компании понадобилась неделя, чтобы придумать, какую форму пытки для меня выбрать. Этим утром Лайл прибыл в мой офис с приятными известиями.
— Итак, — проговорил он, — ты не можешь сказать, что я тебя не предупреждал. С женщинами всегда одни неприятности, они никогда не прислушиваются к доводам рассудка.
Кто-то в соседнем «офисе» воспользовался туалетом, и я переждала, пока не стихнет шум. Такое вот предзнаменование будущего.
— Какой смысл выслушивать «доводы рассудка», когда все уже произошло? — спросила я. Знаешь, как это называется? Пустопорожние размышления.
— Там, куда ты отправляешься, у тебя будет много времени для размышлений, — сказал Лайл. — Компаньоны встретились рано утром за кофе и пончиками с джемом и позаботились о твоей судьбе. Выбор был небольшой — между Калькуттой и Алжиром. Ты будешь счастлива узнать, что Алжир победил. Мой голос был решающим, надеюсь, ты это оценишь.
У меня под ложечкой противно засосало.
— О чем ты говоришь? — спросила я. — Где, к дьяволу, находится этот Алжир и какое отношение он имеет ко мне?
— Алжир — это столица Алжира, социалистического государства на побережье Северной Африки. Входит в страны третьего мира. Думаю, тебе лучше взять эту книгу и почитать о нем. — Он уронил тяжелый том на мой письменный стол и продолжил: — Как только тебе выправят визу, что займет примерно три месяца, ты станешь проводить там много времени. Это твое новое назначение.
— Что же я назначена делать? — спросила я. — Или это просто ссылка?
— Нет, мы только что начали там один проект. Мы работаем во многих экзотических местах. Это ежегодный сбор в маленьком клубе стран третьего мира, которые время от времени встречаются, чтобы поболтать о ценах на бензин. Он называется ОТРАМ или как-то в этом роде. Минутку…— Он достал из кармана куртки какие-то бумажки и пролистал их. — Вот, нашел, это называется ОПЕК.
— Никогда не слышала о таком, — сказала я.
В декабре 1972 года не так уж много людей знали об ОПЕК. Хотя в скором времени всему миру предстояло услышать об этой организации.
— Я тоже, — признал Лайл. — Вот почему компания считает, что это будет для тебя прекрасным назначением. Они хотят тебя похоронить, Велис, как я и говорил,
В туалете снова спустили воду, и с ней уплыли в канализацию все мои надежды.
— Несколько недель назад мы получили из парижского офиса телефонограмму, в которой нас просили прислать эксперта по компьютерам для работы в сфере нефти, природного газа и энергетики. Они возьмут любого, а мы получим жирный куш. Никто из старшего консультационного состава не пожелал поехать. Просто энергетика — не слишком высокоразвитая индустрия. Похоже, это назначение — тупик. Мы уже хотели телеграфировать им, что никого не нашли, когда всплыло твое имя.
Они не могли заставить меня силой принять это назначение: рабство закончилось в Штатах вместе с Гражданской войной. Они хотели заставить меня уйти из фирмы, но будь я проклята, если сдамся так легко.
— И что я буду делать для этих миляг из третьего мира? — сахарным голоском спросила я. — Я ничегошеньки не знаю о нефти и о природном газе. Знаю только то, что им несет из соседнего «офиса».
Я имела в виду туалет.
— Рад, что ты спросила, — сказал Лайл. — Тебя направляют в «Кон Эдисон», будешь работать там до самого отъезда в Алжир. На своей электростанции они используют все, что плывет вниз по течению Ист-Ривер, и за несколько месяцев ты станешь экспертом в энергетике. Не горюй, Велис! Ведь это могла быть и Калькутта.
Лайл рассмеялся, пожал плечами и вышел.
Вот так и получилось, что я оказалась среди ночи в вычислительном центре компании «Пан-Американ». Я зубрила про страну, о которой никогда не слышала, располагавшуюся на континенте, о котором я ничего не знала, чтобы стать экспертом в сфере, которая меня не интересовала, и жить среди людей, которые не говорили на моем языке и, возможно, полагали, что женщине место в гареме.
Да уж, от сотрудничества «Фулбрайт Кон» и алжирцев выигрывали обе стороны.
При всем этом страха я не испытывала. Мне потребовалось три года, чтобы узнать все, что только можно, о сфере грузоперевозок. Узнать столько же об энергетике представлялось мне более простым делом. Сверлишь дыру в земле, оттуда фонтанирует нефть, что же в этом сложного?
На практике меня ждала бы незавидная участь, если бы все книги, которые я прочитала, были такие же «блестящие», как та, что лежала передо мной:
«В 1950 году арабская легкая нефть продавалась по 2 доллара за баррель. И в 1972 году она также продается по 2 доллара за баррель. Это делает арабскую легкую нефть одним из самых дешевых видов сырья, даже без учета роста инфляции за указанный промежуток времени. Объяснение этого феномена кроется в жестком контроле, который введен мировыми правительствами на данный сырьевой продукт».
Потрясающе! Но что я посчитала действительно обворожительным, так это то, чего книга не объясняла. Этой ночью я узнала о том, о чем не говорилось ни в одной книге.
Арабская легкая нефть — это, оказывается, определенный сорт нефти. Фактически это самая ценная нефть в мире. Причина, по которой цена на нее оставалась неизменной больше двадцати лет, была в том, что цена контролировалась не теми, кто продавал нефть, и не теми, кто владел нефтяными месторождениями, а теми, кто распределял ее, — жуликами-посредниками. И так было всегда.
В мире было восемь больших нефтяных компаний: пять из них американские, остальные три — британская, датская и французская. Пятьдесят лет назад некоторые из этих посредников во время охоты на куропаток в Шотландии решили разделить между собой мировое распределение нефти так, чтобы не стоять на пути друг у друга. Несколько месяцев спустя они встретились в Остенде с парнем по имени Калуст Гульбекян, который прибыл туда с красным карандашом в кармане. Достав его, он провел то, что позднее назвали «Красной линией», обозначив большой кусок земли, который включал в себя старую Оттоманскую империю (теперь это Ирак и Турция), а также большой кусок Персидского залива. Джентльмены поделили все это и принялись за бурение. В Бахрейне ударила струя нефти, и гонка пошла.
