– В шестидесятом году наш институт обвинили в
нежелании работать для легкой промышленности, – усмехнулся Сидя, – вот тогда мы
с Мотей и сконструировали сей агрегат. Идея хорошая, но мы ее немного
недоработали, головы другим были заняты. АТМУ, между прочим, собрали, чтобы от
нас отцепились. Мы показали устройство на комиссии, а у него реле заклинило, и
нам надавали по шапке. Вернее, оплеухи я огреб, Моте просто так, за компанию,
вломили. Велено было АТМУ до ума довести. А потом линия партии поменялась, про
легкую промышленность забыли, пришлось тестомесилку домой прикатить и в ванной
поставить.
– Но почему в ванной? – не успокаивалась я.
– А где еще? – удивился Сидя. – Там она никому
не мешала. Устройство с начала шестидесятых годов не включали, я и предположить
не мог, что механизм в рабочем состоянии. Надо же, вон как шурует...
– Вы придумали чушь, – не выдержала я.
– Полагаешь? – поинтересовался Исидор.
– При работе вашего АТМУ все составляющие
теста по комнате разлетятся! – объяснила я.
– Так у него крышка есть, – мирно ответил
Сидя, – бачок плотно закупоривается.
– И где она?
– Ну, правда, я не видел ее с шестьдесят
первого года, – заявил Сидя. – Может, нам с Мотей АТМУ довести до ума? Неплохая
штука, а я о ней и думать забыл!
– Хватит болтать, не на тусовку пришли, –
схамила Вера. – Выходит, урода не остановить?
– Без пульта – нет! – подтвердил Сидя.
– Ничего, она у меня сейчас заткнется, –
азартно пообещала невеста, схватила один ботинок из громоздившейся поблизости
кучи обуви и кинула его в бачок.
Послышалось робкое «чавк», и тестомесилка
затряслась тише.
– Ух! Получи, фашист, гранату! – сверкнула
глазами Путинкова. Наклонилась, подцепила еще пару туфель и стала быстро
забивать «кастрюлю» баретками.
– Ох, не делай этого... – покачал головой
Сидя.
– Остановите дрянь! – вспомнил о своем припеве
Павел.
– Лучше не предпринимать глупых действий, –
проворчал Сидя, – последствия непредсказуемы.
– Не мешайте! – отмахнулась Вера.
Исидор сложил руки на животе.
– Хм, мне даже интересно... – протянул он. –
Мы с Мотей такой эксперимент не проводили. Однако твердые ингредиенты лучше в
камеру не помещать.
Хрюк! АТМУ замерло.
– Круто! – запрыгала Вера. – Эй, Лика, давай
волоки эту гадость назад в ванную.
– Деточка, – ласково сказал мне Сидя, – мой
тебе совет: не приближайся к тестомешалке.
– Лика, шевелись! – скомандовала Вера. – Эй!
Не спать!
Я подошла к креслу, в котором царственно
восседал Исидор, и покачала головой:
– Прости, лучше я послушаюсь ученого человека.
– Ты домработница, половая тряпка! –
обозлилась Путинкова. – Раз, два и пошла!
Мне стало обидно. Даже если у человека нет
приличного образования и он зарабатывает на жизнь мытьем полов, это не повод,
чтобы его унижать.
– Я нанималась к Исидору и Павлу, а ты, Вера,
пока здесь никто, – непроизвольно вырвалось у меня. – В загс тебя еще не
сводили, официального статуса хозяйки ты не получила.
Исидор кашлянул, Павел неожиданно хохотнул, а
Вера заорала:
– Уволена! Паша, гони ее вон!
– Деточка, я беру тебя секретарем, – живо
отреагировал Сидя, – мы уже ведь договорились и... ЛОЖИСЬ!
Не успев удивиться тому, что маленький, щуплый
Сидя способен заорать с силой иерихонской трубы, я упала на пол. Исидор, забыв
про радикулит, резво съехал с кресла и закрыл голову руками. АТМУ громко
чихнуло, вздрогнуло, и вверх полетели ботинки, туфли, тапки – короче, все, чем
Вера набила бачок. Я вжалась в паркет. Если вы думаете, что обувью нельзя
убить, то жестоко ошибаетесь. Здоровенный полусапог сорок третьего размера,
несущийся по воздуху со скоростью света, запросто снесет голову тому, кто
окажется на его пути.
– Главное, сберечь мозг, – прошептал Сидя,
пытаясь заползти под кресло, – остальные части тела мне в принципе не так уж и
нужны. Но вот мозг! Без него я никуда!
– Остановите дрянь! – привычно вывел Павел.
А Вера сменила пластинку.
– Жесть! Жесть! Жесть! – орала она.
– Может, попытаетесь вспомнить, где лежит
пульт? – шепнула я математику.
– Деточка, с шестьдесят первого года не один
день утек, – резонно ответил Исидор. – Хотя у Моти, кажется, был запасной...
Точно! Он его тогда унес, положив в нагрудный карман пиджака!
– И выкинул вместе с ним, – безнадежно сказала
я.
– Мотя? Деточка, его гардероб в еще лучшем
состоянии, чем мой, Матвей свою пару совсем не надевает. Впрочем, нет, он тогда
был не в костюме... Вспомнил! Иди к Матвею и скажи: «Сидя просит принести пульт
от АТМУ, он лежит в кармане сюртука, в котором вы делали доклад в пятьдесят
девятом на конференции в Берлине». Ползите по-пластунски!
Энергично работая руками и ногами, я на животе
стала пробираться к выходу. Обезумевшее АТМУ фонтаном раскидывало нарубленные
куски кожи, очевидно, целыми осталось лишь несколько пар обуви, попавшие в
барабан последними, остальные превратились в лапшу. Лучше не думать о том, что
стало с халатом, полотенцами и рубашкой Павла.
Услышав о просьбе Сиди, Матвей воодушевился:
– Сейчас, уже лечу к шкафу.
– Вы уверены, что пульт в пиджаке? – спросила
я.
– А куда ж ему деться? – удивился Матвей. – Я
сюртук в последний раз на представление АТМУ надевал, с тех пор не трогал, не
хотел занашивать дорогую вещь. Купил его для конференции в Берлине, там в нем
пощеголял, а потом в нашем институте в нем красовался. С тех пор его берегу.
– В прихожую надо вползать, – предупредила я
его, – офигевшая АТМУ, наверное, уже выплюнула ботинки и изрыгает воду.
– Хорошо, – сказал Мотя, – понял, спасибо.
Ползать по лужам придется? Очень не люблю пачкаться. Фу!
– Пожалуйста, поторопитесь!
– Разовью крейсерскую скорость, – пообещал
Матвей и скрылся в глубине такой же необъятной, как и соседняя, квартиры.
Я вернулась назад и доложила:
– Сейчас принесут пульт.
