– Остановите дрянь!
– Жесть, жесть!
– Отличная работа, девочка, – похвалил меня
Сидя. – А теперь помоги мне встать... О-о-о... моя спина...
С крайней осторожностью я подхватила Исидора с
пола, вернула его в кресло и уставилась на входную дверь. Где же Мотя?
– Остановите дрянь!
– Жесть! Жесть!
– Зачем вы все тут собрались? – удивился
Исидор. – Идите в кухню. Верушка, организуй чаек. Павлик, открой бутылочку
шерри, ликер тебя успокоит.
– Но как же? – растерялся Брыкин. – Нельзя же
оставить эту дрянь в прихожей!
– АТМУ работает в заданном режиме, –
отрапортовал Сидя, – я наблюдаю за экспериментом, вам лучше покинуть площадку
испытаний.
– Действительно! – опомнился вдруг Павел. –
Вера, пошли, все нормально.
– Ты считаешь обычным делом бешеный агрегат,
работающий гейзером в холле? – возмутилась невеста.
– Дорогая, займись чаем, – велел жених.
– Не смей мне указывать!
– Не злись.
– А ты не дергай меня за плечо.
– Ты устала.
– Нет! Нет! Нет!
Павел схватил невесту за руку и утянул прочь.
– Вера хорошая женщина, но не умеет владеть
собой, – укоризненно заметил Сидя. – Помню, в пятьдесят седьмом у нас на
полигоне...
– Сидя, – прошипели из коридора, – сейчас я
попытаюсь включить пульт.
Я вздрогнула и обернулась – из темноты
выступил Мотя, одетый в темную тужурку с атласными лацканами. Я обалдела: каким
образом физик очутился во внутреннем коридоре этой квартиры? Я не заметила,
чтобы входная дверь открывалась. Или меня отвлекла перебранка между Верой и
Павлом?
– Обратный отсчет пошел, – голосом диктора
объявил Сидя. – Девять, восемь, семь, шесть, четыре...
– Ты пропустил «пять», – встрял Мотя.
– Неважно. Три, два...
– Очень даже важно! Начни сначала.
– Хорошо, – согласился неконфликтный Сидя. –
Девять, восемь, шесть, пять...
– Стой!
– Что опять не так? «Пять» на месте!
– Ты забыл «семь».
– Сделайте одолжение, воспользуйтесь пультом,
– взмолилась я, – пусть АТМУ наконец остановится.
– Ноль! – гаркнул Сидя.
– Пуск! – подхватил Мотя. – Ну, давай,
контора, заканчивай писать!
«Кастрюля» всхлипнула и заткнулась.
– Это все? – с опаской осведомилась я.
– Да, – кивнул Мотя. – Однако, Сидя, АТМУ
живо! Может, зря мы его забросили? Нужно доработать!
– Пошли чай пить, – приказал Исидор. –
Деточка, помоги мне встать.
Я взяла математика за руку и воскликнула:
– Вам надо переодеться, вы насквозь промокли!
– Действительно, – согласился Сидя.
– Матвей, а вы? – я повернулась к физику. –
Принести вам сухой халат?
– На тужурке нет ни капли, – заверил старик, –
и брюки в порядке.
– Хватит болтать, – оборвал друга Исидор, –
направляемся в спальню.
Я осталась убирать «полигон» и провозилась
около двух часов. В квартире постепенно затихала жизнь. Сначала ушел домой
Матвей, слегка замочив обшлага брюк в еще не вытертой мною гигантской луже.
Потом скрылся в своей спальне Исидор. Через некоторое время из кухни выскочила
взбудораженная Вера, за ней шел сердитый Павел. Путинкова пробежала мимо меня,
не забыв сделать замечание:
– Не размазывай грязь, собирай тщательно!
Павел подождал, пока невеста исчезнет в одном
из нескончаемых коридоров, и бормотнул:
– Накануне свадьбы все женщины нервничают.
– Торжество состоится? – забыв о приличиях,
поинтересовалась я.
– Да, очень скоро. Мы сегодня отправили
приглашения.
– Вы не боитесь?
– Чего?
– Проклятия.
– Нет, – усмехнулся Павел. – Это лишь сказка,
которая в моей семье передается из поколения в поколение. Вы ведь не дворянка?
– Не могу похвастаться благородным
происхождением, мой отец из крестьян, а мама родилась в семье прачки. Но у нас
тоже имелось предание.
– Да? И какое? – заинтересовался Брыкин.
– Мой прадедушка потерял ключ от дома,
пришлось ломать дверь, и с той поры все потомки носят связку на колечке,
прикрепленном либо к ремню, либо к сумке.
– Забавно, – улыбнулся Павел.
– Действительно, – кивнула я, – не знаю, как
звали того родственника, но история с потерей ключей застряла в памяти, мама
рассказывала...
– А у нас, потомственных дворян, легенда о
проклятии, – перебил меня Павел. – Однако мы с Верой здравомыслящие люди и не
собираемся менять свои планы.
– Несмотря на смерть Клары?
– Она просто упала. Думаю, причина ее кончины
не криминальная, – неуверенно произнес Брыкин.
– И все же нехорошо устраивать праздник почти
сразу после похорон жены друга детства, – вырвалось у меня.
Павел пожал плечами.
– Мне нравилась Клара – спокойная, очень
умная, достойная женщина. Но она скончалась, а жизнь продолжается. Почему Вера
должна страдать, отодвигая бракосочетание? И мы с Гришей вовсе не друзья
детства.
– Да ну? Я слышала, как он рассказывал кому-то
на дне рождения, что учился с вами в одном классе.
– Верно, – не стал отрицать Брыкин, – только я
пришел в школу на последнем году обучения. Мои родители работали за рубежом,
отец служил дипломатом в Анголе. Я вернулся в Москву в шестнадцать лет. Пошел в
столичную школу, вот тогда впервые и увидел Селезнева. Парадокс, он учился
лучше меня и подавал огромные надежды, но успешный бизнес основал троечник
Брыкин...
– Бывает, – кивнула я.
– Паша, принеси мне снотворное, – закричала
Вера из спальни, – возьми в аптечке таблетки. Поторопись! И прихвати воды,
чтобы запить лекарство.
