– Почему?
– Не отдирается! Сначала Селезнев пытался,
потом я, но ничего не получилось!
– Понятно, запишите телефон...
– Огромное вам спасибо, – залепетала я,
получив номер. – А там что?
– Психиатрическая скорая, – соблюдая
профессиональную невозмутимость, отрезала диспетчер. – Звоните, там вам
непременно помогут.
Я осталась стоять с трубкой в руке. Иногда
самый бредовый рассказ является чистейшей правдой. Яичница и впрямь свалилась с
потолка, но попробуй объяснить сотруднице «Скорой», что ей звонила вполне
нормальная женщина!
– Долго мне еще так сидеть? – снова завопил
Брыкин.
– Не волнуйся, – утешал друга Григорий. – Моя
любимая жена Клара...
– Забодал своей любимой женой! – заорал Павел.
– Нашел авторитет! Занудная баба, совсем тебя затюкала! Как ты ее выносил?
Черт! Прости, Гриша! Снимите гадость! Немедленно!
– Всем доброго утра, – загудел Исидор, входя
на кухню. – Паша, зачем ты лицо и голову платками закрыл?
– Жесть! – гаркнул Брыкин.
– Это глазунья, – вздохнула я.
– С потолка, – добавил Гриша.
– Она не отклеивается, – пояснила я.
– Намертво приварилась к лицу, – уточнил
Селезнев.
– Невероятно! – вякнула я.
– Тише, ребята, тише, – попросил Сидя, –
невозможное возможно. В лаборатории у Нильса Бора висел плакат: «Вечного
двигателя не существует. А вдруг?» Изложите мне в сжатой форме суть проблемы,
без эмоциональной окраски и личного отношения. Только сухие факты.
Глава 23
Выслушав наш с Селезневым сбивчивый рассказ,
Исидор постоял пару секунд, потом велел:
– Дайте бутылку.
– Которую? – услужливо спросил Григорий.
– С маслом, – уточнил Сидя.
Я сунула математику под нос пластиковую
бутыль.
– Вот.
– Пожалуйста, освободите меня... – уже стонал
Павел.
– Делаю все возможное, – успокоил его Сидя.
– Хорошо, – неожиданно присмирел Брыкин. –
Очень противное ощущение – словно на лице лягушка сидит и лапы тихонечко
сжимает. Понимаете?
– Тот, кто никогда не сажал себе на лоб и нос
жабу, не способен правильно оценить твое сравнение, – ответил ему Исидор,
повернулся ко мне и сказал: – Деточка, не в службу, а в дружбу, сгоняй за
Мотей.
Через пять минут на кухне возник Матвей,
одетый в свою любимую куртку с бархатными обшлагами.
– Ты помнишь мотор Г-двенадцать? – забыв
поздороваться, спросил у друга Сидя.
– Естественно. Отличная штука получилась, –
закивал Мотя. – Одна беда – там валик постоянно шел трещинами.
– И как мы вышли из положения?
– Вы собрались устроить день воспоминаний? –
возмутился Брыкин. – Очень вовремя!
– Попробуйте отодрать яичницу, – я решила
вернуть ученых к главной задаче текущего момента. – Исидор, почему она прилипла
и не отходит?
– Я как раз пытаюсь помочь Паше, – остановил
меня Сидя, – а ты, деточка, слишком торопишься и не даешь мне заниматься делом.
– Чтобы избежать образования трещин, мы
совместно с Максимом Варениным сделали быстроотвердевающую эмульсию, – вдруг
завелся Мотя. – Кстати, я недавно зашел на стройдвор, у меня от комода шпон
отлетел, решил купить клей для ремонта и увидел быстроотвердевающую пену.
Думается, это отголоски докторской диссертации Макса, он еще в пятьдесят
восьмом ее задумал.
– Невыносимо! – простонал Павел и стал яростно
дергать лоскут, покрывавший его лицо.
– Давайте вернемся к подсолнечному маслу, –
потребовала я.
– Здесь не масло, а заполняюще-фиксирующая
желе-эмульсия моментального действия, – поправил меня Исидор и потряс бутылкой.
– Мотя, твой вариант?
– Похоже на то, – кивнул Матвей. – При
взбалтывании образуется пузырь. Вот он...
Сидя вытянул губы трубочкой, потом поджал их.
– Берем сию желтую жидкость, поливаем ею
какой-либо предмет, даем обсохнуть в течение секунды и имеем хорошо затвердевшую
деталь. Понятно?
– Значит, это не растительное масло? – ахнула
я.
– Нет, деточка, опять ошибка вышла, – без
малейшего признака агрессии сказал математик, – ты очень невнимательна и
малопригодна для ведения домашнего хозяйства. Утюга испугалась, чай заварить не
сумела...
– Но ваше желе налито в бутылку с этикеткой
масла! – возмутилась я. – Она стояла в шкафчике на кухне!
– Так вот куда ее Олимпиада спрятала! –
всплеснул руками Мотя. – А мы обыскались. В конце девяностых годов потеряли и
найти не смогли. Молодец, Лика! Сидя, если эмульсионное желе нашлось, теперь мы
можем работать с ОВРУ-пятнадцать?
– Я бы предпочел ЮТ-сорок восемь, – не
согласился Исидор.
– С ним все ясно!
– С ОВРУ тоже.
– Возьмем БК, поворотный вариант?
– А почему ваше желе на сковородке не застыло?
– прервала я их творческую беседу.
Сидя кивнул.
– Неплохой вопрос. Налей ты эмульсию на
холодный металл, эффект был бы мгновенный, но сковородка нагрелась, а при
комнатной температуре состав сохраняет нормальную вязкость, стоит себе в
шкафчике в бутылке и остается жидким. Начнешь нагревать – каменеет и сцепляется
с поверхностью!
– Ваше желе плохого качества, – язвительно
сказала я. – Да, сначала оно прилипло к потолку, а потом отвалилось. Значит,
сцепки не произошло. Кстати, отчего, нагревшись, эмульсия не приварилась к
сковородке? И почему яичница взлетела к потолку?
– Мы не проводили испытания на яйцах, – живо
ответил Мотя. – А еще учти: желе простояло в шкафу не один год, его свойства
могли слегка измениться. Сидя! Вот интересная тема!
Я молча смотрела на приятелей. Бесполезно
задавать им вопрос, каким образом бутыль очутилась в шкафчике на кухне, кому
пришла идея налить техническую жидкость желтого цвета в тару с этикеткой
растительного масла.
– Умираю... – простонал Брыкин. – Лицо
сдавило...
