...Алена Зверева жила в деревне с милым
названием Гоптево. Ее родители сдавали на лето дом семье декана одного из
московских вузов. У институтского начальника Всеволода Андреевича была дочь
Света, больная церебральным параличом. С девочкой не хотели играть сверстники,
ее дразнили, а деревенские дети закидывали ее шишками. Света была единственным
ребенком декана, и он очень ее любил. Алена оказалась жалостливой девочкой –
сначала она стала играть со Светой по собственной инициативе, а потом Карелия
Сергеевна, деканша, решила купить подружку для своей дочери. Она пообещала
Алене:
– Будешь находиться со Светочкой четыре часа в
день, получишь вечером рубль, к концу лета наберется приличная сумма.
– Не надо, – покраснела Зверева, – я бесплатно
с ней посижу.
Целое лето девочки провели вместе. Алена
привязалась к Свете, а та смотрела на подругу, как на божество. Карелия
Сергеевна и Всеволод Андреевич не могли нарадоваться на свою дочь. Света стала
смеяться, проявлять интерес к учебе и попросила осенью отдать ее в обычную
школу.
Карелия поговорила с мамой Алены и в конце
августа увезла в столицу обеих девочек. Алена пошла в один класс со Светланой и
умудрилась сделать так, что все дети стали помогать инвалиду. Свету носили на
руках по лестницам, поддерживали на уроках, даже на дискотеке всегда находился
мальчик, который танцевал с плохо двигающейся девочкой. Света окончила
десятилетку, они с Аленой поступили в институт на факультет к папе-декану, и
там ситуация повторилась. Можете не верить, но девочка, которая с трудом ходила
при помощи двух палок и при каждом случае усаживалась в кресло на колесах, была
самой популярной студенткой с тьмой кавалеров.
Лето подруги традиционно проводили в деревне.
Как-то раз Алена поехала на велосипеде в гоптевский магазин. Она повернула на
боковую дорожку и наскочила на симпатичного парня, выбежавшего из кустов. Он
свалился в овраг, перепугавшаяся Алена бросилась к пострадавшему – вот так и
состоялось знакомство Алены и Павла. Любовь вспыхнула мгновенно. Через неделю
Зверева объявила о предстоящей свадьбе. Она слезно попросила Всеволода
Андреевича пристроить Пашу к себе на факультет. Разве мог декан отказать
подруге любимой дочери?
Брыкин получил проходной балл и оказался на
студенческой скамье. Сыграли свадьбу, молодые поехали в путешествие по Волге.
Но на теплоходе у Алены случился приступ аллергии, ее поместили в какую-то
провинциальную больницу, и девушка скончалась...
Гриша замолчал.
– Ужасная история, – пробормотала я. – И вроде
я уже где-то слышала про деревню Гоптево. Кто-то о ней упоминал.
– Это рязанское направление, километров
двадцать от Москвы, бабушка Павла там жила, – уточнил Гриша. – Вот как в жизни
бывает! Пашка поселился у бабушки, когда из Африки вернулся, в школу на
электричке мотался. По два часа на дорогу тратил в один конец – сначала в
столицу прикатывал, потом на метро сорок минут, и еще столько же на автобусе.
Да не в этом суть! Алену-то он не сразу встретил, а ведь рядом жили.
– Ваша школа была эксклюзивной? – удивилась я.
– Да нет, совсем обычной, без приставки «спец»
и без углубленного изучения предметов. В классе сорок человек, и учителя не из
лучших, – пожал плечами Григорий. – О директрисе, пожалуй, я умолчу, она за
взятку все могла сделать.
– Странно, что родители-дипломаты выбрали
такую школу для своего сына, – вырвалось у меня, – и ездить пришлось на край
света, и учителя не очень. А почему Паша не жил в квартире родителей?
– Я же говорил, они погибли, и жилплощадь
отошла к МИДу.
– Но до их смерти?
– Не знаю, – равнодушно ответил Селезнев. –
Может, отец и мать не хотели его оставлять без присмотра. Да и какое это нынче
имеет значение?
Я заморгала. Порой сегодняшние загадки
прорастают из прошлого. Внезапно я вспомнила жаркое лето и мамину домработницу
Галю, которая попросила меня, тогда второклассницу:
– Пожалуйста, уничтожь сорняки у дорожки, они
флоксы душат.
Я пошла исполнять поручение, порезала палец о
траву и решила облегчить процесс прополки. Взяла большие ножницы, состригла
сорняки и отрапортовала о выполнении задания.
– Эх ты, лентяйка, – укорила меня Галя. –
Корешки-то остались, новая поросль быстро заколосится.
Вот так и с тайнами. Кое-какие проклевываются
через двадцать лет, несмотря на то что «ботву» срезали...
– Пойду, – встал Григорий, – спасибо за
бутерброд.
Я не успела попрощаться с Селезневым, потому
что в кармане ожил сотовый телефон.
– Слушай внимательно, – сказала Косарь, –
первая жена Павла Алена Зверева скончалась от аллергического шока. Ее сняли с
туристического теплохода где-то под Астраханью, повезли в больницу, но не успели
доставить живой.
– Точно? – осторожно спросила я, глядя, как
Селезнев выходит из кухни.
– Да, – ответила Косарь. – В документе четко
сказано: неправильное применение лекарства.
– Она пила таблетки?
– Дело было давно, – вздохнула Нина, – корабль
экскурсионный, на нем служила одна медсестра с набором первой помощи: бинты,
вата, зеленка, аспирин, папазол и марганцовка.
– А на что возникла аллергия?
– Не написано. Может, ее оса ужалила! –
предположила Нина.
– Ладно, говори, что еще узнала.
– Второй раз Павел женился через полгода после
похорон Алены на девушке по имени Жанна.
– Быстро, однако!
– Да уж. Наверное, не очень по Зверевой
убивался. Жанна скончалась от отека Квинке.
– Опять аллергия?
– Да.
– Слушай, это странно.
– Всякое случается, – хмыкнула Нина.
– Проводили вскрытие?
– На прозекторский стол попали обе: и Алена, и
Жанна.
– И каков результат?
– Полнейший ноль. Ничего!
– Ни малейшего следа яда? Или насильственной
смерти?
– Нет. Хотя есть одна общая деталь.
– Какая?
