– Ошибаетесь, – повторила Рита и опять
схватила бутылку с водой, – Павел дал клятву никогда более не связывать себя
узами брака.
Я пожала плечами.
– Путинкова была хороша собой, Брыкин совсем
не пожилой мужчина, секс в его жизни, очевидно, играет не последнюю роль.
– Но Путинкова не во вкусе Павла, и, повторяю,
он решил никогда больше не жениться.
– Вера избрала безошибочную тактику загона
жениха, – иезуитски продолжала я. – Конечно, она не первая ее применяет, но
фраза «Дорогой, стану твоей лишь после того, как в паспорте появится штамп»
действует на мужчин как виагра.
– Ошибаетесь!
– Павел на своем дне рождения объявил о скорой
свадьбе с Верой.
– Ошибаетесь, – обморочно твердила Фомина. –
Какой ему от нее толк? Ни денег, ни связей, просто смазливая кукла.
– Вы ее знали?
– Конечно, Путинкова в нашей фирме служила, в
техотделе.
– Веру убили. Вы в курсе?
– Да, – закивала Рита. – Говорят, Путинкову
ограбить хотели.
– А где совершилось преступление?
– Не знаю. У нее дома? – предположила Фомина.
– Могу вас просветить: в квартире Брыкина.
– Врете! – меняясь в лице, воскликнула Рита. –
Неправда!
– Спросите Селезнева, он в курсе. Веру
задушили в гостевой спальне. Путинкова пока не имела с Павлом интимных
контактов, но после свадьбы, а до нее оставалось чуть-чуть, на правах законной
супруги девица бы разделила с Брыкиным брачное ложе. Кстати, почему вас,
старинную приятельницу шефа, не позвали спеть «Хэппи бездей»? – с наивным видом
поинтересовалась я.
– Павел... не любит... смешивать дело и... личное,
– с трудом выдавила из себя Маргарита. – Он... никогда... не зовет...
служащих... только Григория.
– За столом были Лена и Никита, они вроде
подчиненные Павла, – «сдала» я бизнесмена.
– Завотделом продвижения и наш бренд-менеджер,
– прошептала Рита.
– А первого зама главбуха Фомину оставили за
бортом! Почему? Брыкин не хотел информировать вас о предстоящей свадьбе? – изо
всей силы нажимала я на болевую точку.
Рита схватила трубку, нервно потыкала в
кнопки, а потом, забыв поздороваться, крикнула:
– Пашка хотел жениться на Путинковой? Не ври!
Не ври! Не ври! Я должна знать!
Скорее всего, Фомина соединилась с Селезневым,
а тот сказал ей правду, потому что Рита отшвырнула телефон, словно ядовитую
жабу, и заплакала.
Я наклонилась к ней:
– Пересядьте, пожалуйста, на пассажирское
сиденье.
Неожиданно бухгалтерша повиновалась, я села за
руль и завела мотор.
– Не трогайте мой автомобиль, – прохрипела
Рита.
– На парковке полно людей из вашей фирмы, –
сказала я, – вам понравится, если они увидят своего рыдающего бухгалтера и
станут перешептываться? Здесь где-нибудь есть тихое местечко для беседы? Не
волнуйтесь, я хорошо вожу машину.
Рита вытерла слезы тыльной стороной ладони,
перегнулась на заднее сиденье, схватила бейсболку, нахлобучила ее на голову,
опустила козырек на зареванное лицо и приказала:
– Налево по переулку, второй поворот направо,
семиэтажный дом, квартира девяносто четыре.
Через пять минут мы доехали до места, и я
спросила:
– Что здесь находится?
– Моя квартира, – ответила Рита, выбираясь из
машины. – Павел сказал, что купил ее для нас, но, похоже, жилье никогда не
станет общим.
Глава 28
Кто может быть опаснее обманутой, обиженной
женщины? Раненый тигр? Разъяренный слон? Въедливый налоговый инспектор?
Едва войдя в квартиру и швырнув сумку на
столик у зеркала, Рита, пытаясь справиться с нервной одышкой, сказала:
– Пошли на кухню, я расскажу все. Сколько лет
ждала, верила, а он... Ну теперь хватит!
Слова полились из Фоминой полноводной рекой.
Хозяйка смерчем понеслась по коридору в спальню, потом в гостиную, затем в
третью комнату, после бросилась на кухню. Я следовала за Ритой, как щенок за
матерью, не забыв включить диктофон. Многое из того, что сообщала на ходу
бухгалтер, я уже знала, кое о чем догадывалась, но некоторые подробности
оказались неожиданными.
Рита не помнила своей матери. Когда девочке
исполнилось семь лет, она узнала, что родительница сбежала на третий день после
того, как принесла домой младенца. От кого у алкоголички родилась дочка,
осталось сокрыто мраком, Риту воспитала бабушка, тоже не являвшаяся образцом
для подражания. Старуха знала лишь один метод воздействия на малышку – вожжи,
висевшие в сарае, и частенько лупила девочку. Несмотря на явно кривую генетику,
голова у Риты оказалась хорошая, она отлично училась, схватывала материал на
лету, чем вызывала недовольство педагогов.
– Фоминой на роду написано дурой быть, –
говорила русичка Раиса Ивановна, – а приходится оборванке пятерки ставить. Да
только пропьет она свои способности, вот увидите, начнет самогонкой наливаться,
как мать и бабка. Зря мы на нее силы тратим. Отброс общества.
Рита на злую Раису Ивановну не обижалась, она
аккуратно делала уроки и в результате получила аттестат с одними пятерками. Но
медаль девочке не дали, золотая награда досталась дочери директрисы. Будь у
Риты активная мать, она бы выбила медаль, но ученица Фомина имела только вечно
пьяную бабку. На выпускном вечере Фоминой стало плохо, ее затошнило, лицо
девочки покрылось красными пятнами, язык начал заплетаться, и русичка радостно
закудахтала:
– Ну? Что я вам говорила? Первая ласточка!
Девочка нализалась первача.
Фоминой было очень плохо, а педагоги даже не
подумали вызвать доктора. И Раиса Ивановна, и директриса Галина Михайловна
Андреева, рыхлая, злая тетка, давно ждали, что Рита пойдет по протоптанной
родственницами тропинке, поэтому не обеспокоились, увидав выпускницу над
унитазом. Испугались одноклассники, они и кинулись в сельсовет, позвонили в
«Скорую». Риту увезли в больницу, там доктора сразу определили, что девочка
даже не нюхала спиртное, и начали с пристрастием ее расспрашивать. Рита сказала,
что очень нервничала во время экзаменов, постоянно пила крепкий чай, чтобы не
заснуть и выучить все билеты, а в день выпускного бала у нее нестерпимо
заболела голова. Фомина пожаловалась подруге, Люде Коневой, и добрая Людочка
дала Рите таблетки:
