– Я ждал, – заговорил он, – понимал, что рано
или поздно болезнь проснется. Сифилис – это навсегда!
– Чушь! – возмутилась Света. – Неприятная
вещь, кто бы спорил, особенно в моральном плане. Люди уверены: если у вас был
сифилис, то лучше бежать от такого человека подальше. Но он излечивается,
навсегда! Я, например, давно о нем забыла, хотя мне больше всех досталось. В
больницу меня почти при смерти привезли!
– Пожалуйста, не перебивайте его, – попросила
я.
– Я ждал, – повторил Брыкин. – Из больницы меня
отправили в Гоптево. Плохо помню время в клинике, был маленький, но вот
интернат! Это шок на всю жизнь! Нас регулярно осматривал врач, он натягивал
резиновые перчатки. А зачем такие меры предосторожности, если мы не разносчики
инфекции?
– Ты дурак? – не выдержала Света. – Да
большинство докторов постоянно пользуется перчатками!
– Нет, – твердо сказал Брыкин, – доктор нас
боялся. А медсестра один раз сказала нашему заведующему, я слышал: «За работу с
сифилитиками хорошо платить надо, мы в зоне риска, в любое время подцепить
заразу можем».
– Вот идиотка! – взвилась Света.
– И воспитанники говорили, – с застывшим лицом
продолжал Брыкин, – между собой шептались. А потом Колю Маслова в больницу
забрали. Нам сказали, что он умер от аппендицита, но все поняли – от сифилиса.
Я молча слушала Павла, и чем больше тот
говорил, тем сильнее меня охватывала жалость. Детские воспоминания и страхи
самые живучие, многие проблемы взрослых людей выросли из, казалось бы, ерунды.
Из глупых слов мамы: «Вот будешь толстая, и никто тебя замуж не возьмет», – или
на ходу брошенного бабушкой замечания: «Мальчики непременно заболеют, если
ночью держат руки под одеялом». А маленький Паша рос в нездоровой обстановке
особого детдома, среди равнодушных взрослых и злых сверстников.
– И болезнь ожила, – зашептал Павел. – Я как
раз из интерната вышел, мы мой план с Нинкой Косой провернули, я в школу в
Москве устроился. Однажды проснулся утром, смотрю – вся рожа в розовых пятнах!
– Представляю, как вы перепугались, – кивнула
я. – Следовало пойти к врачу, и, думаю, вам бы поставили диагноз «аллергия».
Неокрепший организм не вынес сильного стресса: смена паспорта, устройство в
московскую школу – волнения и вызвали кожные высыпания. Это совсем не редкость,
у многих на нервной почве прыщи выскакивают.
– Нет, это проснулся сифилис, – обреченно
заявил Павел, – и его нужно было лечить. Я знал, какое в таких случах дают
лекарство, но где его достать?
– В аптеке, идиот! – выпалила Света. – Купил
упаковку и пей!
– И все бы узнали, что у меня сифилис? –
прищурился Брыкин.
– Вот кретин! – всплеснула руками Светлана. –
Антибиотики прописывают от разных болезней.
– Я не мог его открыто купить, – словно не
слыша сестру, продолжал бизнесмен. – Так тщательно замел следы, и вот... Куплю
антибиотик, и все узнают правду. Аптекарь за мной проследит, в диспансер
сообщит.
Светлана повернулась ко мне:
– Он псих? Не замечала за ним раньше такого,
он казался мне нормальным!
– Есть такая болезнь – клаустрофобия, когда
человек не может находиться в замкнутом пространстве, – ответила я. – Если ему
надо, допустим, лететь в самолете, он непременно сядет так, чтобы видеть выход.
Абсолютный идиотизм, ведь из лайнера на лету не выскочить, но на то она и
болезнь! У Брыкина развилась фобия, ему может помочь только хороший психолог.
– Да, мы с Ритой ограбили склад, – признался
Павел. – Она не хотела, говорила, что я дурак, но помогла мне. И я начал пить
лекарства, едва принял пару таблеток – пятна прошли.
– Бред! – покачала головой Светлана.
– Нет, типичный пример самовнушения, – не
согласилась я, – врачам известны подобные случаи.
– А потом я женился на Алене, – каялся Павел,
– и мы поехали в свадебное путешествие. Понимаете, медовый месяц... Я боялся,
ведь понимал, что сифилис передается половым путем, но у меня жена... без
интима нет брака... И она заболела – через неделю у Алены начался насморк. А
это один из признаков венерического заболевания.
– Тебе не пришло в голову, что девка
элементарно простудилась? – возмутилась Света.
– У нее начинался сифилис, – отмахнулся
Брыкин. – Но я не мог отпустить ее к врачу, понимаете, да?
– Конечно, – кивнула я. – Вам казалось, что
доктор сразу поставит диагноз – «сифилис» и выведет молодого мужа на чистую
воду.
– Точно, – подтвердил Павел.
– И вы дали жене антибиотик, – прищурилась я.
– Естественно, – всплеснул руками Брыкин, –
это же самое лучшее средство! Им в больнице все пользовались!
– И Алена приняла аспирин?
– Ну да. Она считала, что у нее грипп, а я не
разубеждал жену, – подтвердил Паша. – Просто дал ей свои таблетки и приврал,
что они от температуры. Я не хотел обманывать Алену, но как сказать правду?
– Если не ошибаюсь, то же самое случилось и с
Жанной, и с Ксюшей? – уточнила я. – У них начиналось ОРЗ, но, по-вашему, они
заразились от вас сифилисом и их следовало, чтобы сохранить тайну, лечить. А
лекарства у вас было немерено?
– Да-да, верно, – подтвердил Павел.
– Ну ваще, – заворчала Света. – А с чего они
поумирали?
Я посмотрела на Павла.
– Можно задать вам пару вопросов? Рита Фомина
тоже болела?
– Пару раз, – подтвердил Брыкин.
– И вы ей давали такое же лекарство?
– Обязательно. Оно ее спасало. Она ни о чем не
догадывалась, я ей растолченные таблетки в еду подмешивал. И Рита жива и
здорова! – потер руки Павел.
– Ясно, – сказала я, – Паша, вы ведь не
употребляете аспирин?
– Нет. Откуда вы узнали? – удивился Брыкин.
– Просто предположила. А почему вы не
пользуетесь ацетилсалициловой кислотой? – спросила я.
– У меня в пять лет на фоне приема лекарств
открылась язва желудка, – пояснил Павел, – мне аспирин строго противопоказан. Я
человек осторожный, внимательно изучаю состав всех таблеток, и если вижу, что в
них есть хоть намек на содержание аспирина, никогда не стану их принимать.
– А у Риты Фоминой аллергия на это лекарство,
– вздохнула я.
– Я пока не поняла связи, – вскинулась
Светлана.
