O`Димон тем временем не находит себе места.
– Сколько можно трындеть? – гневно восклицает он.
– Не злись, – предупреждает его Димон-А. – Гнев – это же смертный грех. Так что, два – один.
O`Димон недовольно вздыхает.
– Ты же сказал, что это добродетель.
Наконец, Навка прощается с девушками и направляется к парням. У неё миловидное лицо, из-под красного сарафана выглядывают очаровательные коленки, а из выреза вышиванки выглядывает, вздымаясь при ходьбе, начало её обворожительной полной груди.
Димон-А не сводит с неё глаз. Но женщина в красном сарафане явно чем-то встревожена. Она смотрит на него и как будто не видит.
– Извините, вы тут девочку в белом платье не видели?
– Нет, – коротко отвечает О`Димон, опередив товарища.
– И куда она делась? – всплёскивает она руками.
– А где она потерялась? – участливо спрашивает Димон-А.
– Да вон там мы с ней наверху сидели – показывает Навка на гору, – возле той цветущей бузины. А потом оказалось, что за кустом этим прятались иные.
– Как это, иные? – не понимает О’Димон.
– Ну, такие: один – с крыльями за спиной, а другой – со змеиной головой.
Димоны недоумённо переглядываются между собой.
– Я прогнала их этой веткой, – продолжает Навка, а когда вернулась, Зои нигде уже не было.
– Не черта себе! – качает головой Димон-А.
– Так, значит, вы не видели её?
– Нет, девочка здесь не пробегала, – мотает головой О’Димон.
– А иные? – не отстаёт Навка.
– И эти тоже, – кивает Димон-А.
Навка замолкает и с подозрением смотрит ему в глаза.
– К сожалению, вы уже попались в их ловушку.
– В какую ещё ловушку? – недоумевает О’Димон. – Женщина, вы о чём?
– Я о тех двух маленьких, лишённых колючек мексиканских кактусах, которые, если пожевать, мало не покажется.
Слова длинноволосой женщины в красном сарафане приводят Димонов в такое замешательство, что те застывают на месте, словно поражённые молнией.
– Они и, правда, дадут вам возможность увидеть то, чего не видят другие, – добавляет Навка. – Но это последнее, что вы увидите.
О’Димон мгновенно бледнеет и начисто теряет дар речи. Вытаращив глаза от изумления и приоткрыв рот, он силится что-то сказать и не может. Димона-А, напротив, тут же бросает в жар. Уши его пунцовеют и горят огнём, как будто его только что застали на месте преступления или уличили в том, что он так тщательно скрывал.
Но, делая вид, что он тут совершенно ни при чём, Димон-А приходит другу на помощь.
– Нет… никого мы здесь не встречали, – мотает он головой.
– Ясно.
Женщина в красном сарафане оставляет их и идёт дальше в гору по асфальтовой дороге.
Хлопая глазами, О’Димон смотрит на удаляющуюся фигуру. К нему неожиданно возвращается дар речи.
– Как это она догадалась?
– А бес его знает, – пожимает плечами Димон-А, глядя в спину уходящей женщины.
Больше не таясь, он разжимает кулак и вновь показывает приятелю два засушенных кактуса на ладони.
– Ну что, сейчас заточим или потом?
– А там, возле вышек, менты, случайно, не стоят? – спрашивает О’Димон.
– Обычно не стоят, но сегодня особый день. Сегодня вполне могут стоять.
– Тогда давай сейчас, пока нас не обшманали.
О’Димон протягивает руку за одним из кактусов.
Ушедшая недалеко вперёд женщина в красном сарафане неожиданно останавливается и поворачивается к ним.
– Даже и не думайте! – кричит она издали.
– А мы и не думаем, – стебётся О’Димон.
– В таком случае очень скоро вы увидите её.
– Кого? – любопытствует Димон-А.
– Свою нежить.
– Какую ещё нежить?
Навка усмехается.
– Вы будете очень удивлены, увидев её.
– Где же она? – деланно удивляется О’Димон. – Почему я её не вижу?
– Потому что она сидит в тебе.
– Во мне? – недоумённо перепрашивает О’Димон.
– Эта тварь уже давно сидит в тебе. Впрочем, и в твоём друге тоже.
– Да что вы говорите! – усмехается Димон-А.
– Более того, очень скоро вы увидите ещё и змею.
– Какую ещё змею?
– Такую, – отвечает Навка и, соединив пальцы рук, показывает им замкнутый круг.
– Уробороса? – спрашивает О’Димон.
– Нет, Амфисбену.
– Чёрт подери, сколько же всего интересного мы сейчас увидим! – загорается Димон-А.
Поняв, что переубедить парней ей не удастся, Навка вздыхает и идёт дальше вверх по дороге.
– Ну, погнали! – Димон-А смело, не таясь, отправляет свой кактус в рот. Второй кактус исчезает во рту О’Димона. Оба молча и усиленно начинают жевать.
– Фу, какая гадость, – морщится Димон-А.
– А по мне так вроде ничего, – не соглашается с ним О’Димон.
– А может, у неё просто крыша поехала? – предполагает Димон-А, – паранойя там или какой-нибудь синдром?
– Я бы не сказал. В чём-то она права. В тот раз я, действительно, чувствовал в себе змею.
– Какую ещё змею?
– Ту самую, которая, свернувшись спиралью, спит в крестцовой кости у каждого человека, – со знанием дела отвечает О’Димон.
– Кундалини, что ли?
– Ага.
– Да ладно, как ты мог её почувствовать?
– Обыкновенно. Когда она выходила из меня.
– Выходила? Из тебя? Откуда же она выходила? Из задницы?
– Из родничка. Из того места на темечке, которое зарастает у младенцев в первый год жизни.
Сверху до них вновь доносятся призывные, душераздирающие крики Навки:
– Зоя! Зоя! Где ты?
10. Как бы вы сами здесь не пропали!
Женщина в красном сарафане и в белой вышиванке подходит к двум милиционерам.
– Извините, вы тут девушку, случайно, не видели?
– А в чём дело? – спрашивает старший сержант.
– Дочка у меня пропала, – хлюпает она носом. – Всё обыскала тут, куда делась, ума не приложу.
– Да успокойтесь вы, мамаша, – морщится младший, – не нойте, и без вас голова тут болит.
– Она, как сквозь землю, провалилась!
– Приметы? – спрашивает старший.
