– Вернемся к Веронике.
– Повторяю, я не видела ее больше года. Иногда получала от
нее открытки из разных мест. А ей я писать не могла. Она ведь всегда в дороге.
Иногда известий от нее не приходило три или четыре месяца, а потом она писала,
где побывала, больше ничего, только перечень мест. Кажется, кроме самих
переездов, ее ничто не интересует.
– Во время странствий у нее случались неприятности?
– Что вы, мистер Мейсон, она умеет чудесно обращаться с
людьми. Умеет так посмотреть в глаза, что почувствуешь себя грязью под ее
ногами. Я не знаю, как это у нее получается. Она умеет быть и душой общества,
но ей больше нравится тихо сидеть в сторонке. Уму непостижимо, как она
добивается от людей того, чего хочет, – это совсем и объяснить нельзя.
Было видно, что миссис Дэйл гордится дочерью.
– Ей никогда не приходилось сидеть без денег? Она никогда не
просила вас о помощи? – спросил Мейсон.
– Боже мой, нет! Она превосходно с этим справляется. Не
знаю, как у нее это получается, но всякий раз, когда я видела ее, у нее было
полно денег, она была хорошо одета. Она каждый раз привозит мне подарки, когда
возвращается домой. И где только Вероника не побывала! Она объездила почти все
штаты. Однажды добралась даже до Мехико. Господи! Как я хочу увидеть ее! Прямо
до смерти!
– Вам придется подождать. До завтра, пожалуй.
– Так вот всегда. Ей всегда некогда. Она всегда занята.
– Вы должны предъявить доказательства, что вы действительно
мать Вероники. У вас есть с собой какие-нибудь документы?
– Мистер Мейсон! Но кто же я, как не ее мать?
– Я понимаю, но у вас есть какие-нибудь доказательства?
Свидетельства?
– Я… Вот мои водительские права, вот открытка, присланная
Вероникой, вот ее фотография… – Она достала все это из своей сумки и протянула Мейсону.
Мейсон взглянул на них, подошел к телефону и набрал номер
Гамильтона Бергера.
Услышав голос секретаря, Мейсон сказал:
– Я понимаю, что рабочий день кончился, но, может, мистер
Бергер задержался? Это говорит Перри Мейсон. Мне нужно поговорить с мистером
Бергером.
– Подождите минутку. Он еще здесь. Сейчас соединю.
– В чем дело, Мейсон? – раздался после некоторой паузы
резкий голос Бергера.
– У меня к вам большая просьба.
– У вас такое незавидное положение, что вы вынуждены
просить? Что вы хотите от меня?
– Рядом со мной находится мать Вероники Дэйл. Она хочет
повидаться со своей дочерью. Вы не могли бы это устроить?..
– Нет, – прервал его Бергер. – Вероника Дэйл – важнейший
свидетель. Завтра, когда она будет давать показания, вы сможете поговорить с
ней. Мне жаль, Мейсон, но ничем помочь не могу. До свидания!
В трубке послышались гудки.
Мейсон усмехнулся и положил трубку на место.
– Как там Вероника? – спросила миссис Дэйл.
– Как я и ожидал, с ней все в порядке, но увидеть ее вам
придется лишь завтра.
Мейсон повернулся к Делле Стрит:
– Делла, если Бергер будет пытаться связаться со мной,
скажите ему, что я вышел и вы не знаете куда.
Глава 17
Когда следующим утром суд снова возобновил свою работу,
свидетельское место опять занял Эрик Хенсел.
– Каким образом вы получили информацию, которая дала вам
возможность шантажировать мистера Эддисона? – спросил Мейсон.
– С вашей помощью, мистер Мейсон. Я узнал, что вы бросились
в тюрьму, чтобы под залог освободить Веронику Дэйл.
– Как же вы установили связь между этим фактом и мистером
Эддисоном?
– Я иногда бываю в пресс-центре полицейского управления. Я
там кое-кого знаю. И мне сообщают некоторые сведения. Конечно, никто из полиции
не знал, чем я занимаюсь. Они думали, что я просто собираю информацию для
газет. Но когда я узнал, что вы приложили столько усилий, чтобы вызволить из
тюрьмы девочку, которую упрятали за бродяжничество, я понял, что из этого можно
кое-что выжать, хотя для других этот факт ровно ничего не значит. Я решил
разыскать ее, узнал, что она остановилась в отеле «Рокевэй» и что обвинение в
бродяжничестве с нее снято. Я отправился в отель. Служащий отеля заявил мне,
что все известное ему о ней он уже сообщил полиции, что девчонка получила
комнату в отеле и об этом позаботился сам управляющий отелем. Я пошел к
управляющему, представился ему как корреспондент газеты, добавил, что хочу
знать, почему он уделяет этой красотке такое внимание. Я преподнес ему все это
так, что он испугался и ответил, что он лишь выполнил просьбу мистера Эддисона,
который звонил ему и просил зарезервировать комнату. Вот так я добрался до
Эддисона. Заговорив с ним, я понял, что из него можно кое-что вытянуть. Я начал
обрабатывать его со всех сторон.
– Вы сказали, что вас послал некий журналист?
– Да, что-то в этом роде.
– Кто этот журналист?
– Мне не хочется говорить об этом. Тем более не все то, что
я ему тогда заливал, соответствует истине.
– Ваша честь, – вмешался Бергер. – Защитник вновь нарушает
правила ведения допроса. Ведь главное заключается в том, что подсудимый,
стараясь скрыть свое пребывание на месте во время совершения убийства, пожелал
заплатить две тысячи долларов, лишь бы информация об этом факте не попала в
газеты.
– Таково ваше субъективное толкование событий, – заявил
судья Китли. – Вполне допустимо, что обвиняемый Джон Эддисон желал уплатить
деньги потому, что хотел скрыть свои отношения с молодой женщиной.
– Я полагаю, что этот вопрос полностью прояснится в
показаниях нашего следующего свидетеля, – сказал Гамильтон Бергер. – Вы
увидите, ваша честь, что все усилия обвиняемого купить молчание Хенсела связаны
с тем, что он хотел скрыть именно факт своего нахождения на месте убийства в то
время, когда оно произошло.
– Позвольте все же мне задать один вопрос свидетелю, –
сказал судья Китли. – Мистер Хенсел, насколько тесными в действительности были
ваши связи с упомянутым журналистом?
– Они не были особенно тесными, – ответил Хенсел. – Время от
времени я передавал ему кое-что из того, что мне удавалось узнать, ну а он в
ответ по-своему благодарил меня за это. От него я получал входные билеты и
пропуска в разные места. Вы понимаете, в моем деле необходимо иметь связь с
прессой, чтобы тебя боялись, и тот человек даже не подозревал о том, как я
выгадываю на этом, он просто думал, что я его добрый друг, и все.
– Что же, коли так, я не вижу причины, чтобы оглашать имя
вашего знакомого, – сказал судья Китли. – Было бы несправедливо по отношению к
какому бы то ни было уважаемому журналисту делать его имя достоянием гласности
в данной ситуации, тем более в связи с таким свидетелем. Могу заметить лишь,
что ответственность за обещанную свидетелю амнистию всецело несет окружной
прокурор и что при даче показаний свидетель проявил излишнюю самоуверенность,
полное отсутствие чувства гражданского долга и пренебрежение к этическим
нормам.
