– Что за ерунда! – запротестовал Хенсел. – Женщина, которая
выдавала себя за Лауру Мэй Дэйл, – это сущие выдумки.
– Мистер Хенсел, предварительная проверка списка номеров
машин, занесенных в записную книжку Вероники Дэйл, показала, что владельцы этих
машин не только подвозили Веронику, но и давали ей деньги.
– Я-то тут при чем? – огрызнулся Хенсел. – Чем я виноват,
что старые козлы испытывали нежные чувства и ради этой девчонки развязывали
кошельки?
– В некоторых случаях Вероника могла поставить владельцев
этих машин в неловкое положение, кто-то из них подвергался шантажу и платил
деньги человеку, описание которого соответствует облику Эрика Хенсела. Что вы
на это скажете?
Гамильтон Бергер подскочил со своего места:
– Ваша честь! Я протестую! Это непозволительный прием…
Допрос свидетеля должен происходить…
– Протест отклонен, – оборвал его судья Китли. – Должен
заметить, что от обвинений в актах шантажа свидетель Хенсел уже не уйдет. На
сей раз прокуратура не сможет дать ему никаких гарантий. Суд считает
необходимым привлечь свидетеля к ответственности. Мистер Хенсел, отвечайте на
вопрос.
Хенсел заерзал за стойкой:
– Мне нужно посоветоваться со своим адвокатом.
– Отвечайте на вопрос.
– Нет, не могу, не буду.
– На каком основании вы отказываетесь отвечать? –
осведомился судья Китли.
– На том основании, что такие показания нанесут мне ущерб.
– Как вам нравится этот ответ? – с сарказмом спросил судья
Китли Гамильтона Бергера. – При ведении этого дела вы, господин прокурор, в
некоторых случаях сначала проявляли невероятное рвение; хотелось бы верить, что
вы дадите указание полиции с равным усердием расследовать дело о шантаже.
– Да, ваша честь, – послушно сказал Гамильтон Бергер.
– Хенсел, вы работали вместе с Вероникой Дэйл? – спросил
Мейсон.
– Я отказываюсь отвечать.
– Вероника позволила арестовать себя по обвинению в
бродяжничестве именно ради того, чтобы адвокат мистера Эддисона вынужден был
спасать ее от тюрьмы, и тогда появлялась возможность в дальнейшем основательно
шантажировать мистера Эддисона?
– Я отказываюсь отвечать на вопросы. На том основании, что
ответы могут быть использованы против меня.
– В разборе этого дела прокуратура заранее гарантировала вам
неприкосновенность. Любое ваше показание по этому делу не может быть вам
инкриминировано, но никто не гарантирует вам неприкосновенность по актам
шантажа, не связанным с Эддисоном, и тут требовать вам нечего. Никто ваших
требований не удовлетворит. Но если вы проявите добрую волю, это может быть
учтено в будущем. И поэтому я советовал бы вам отвечать на вопросы, – объяснил
ему ситуацию Мейсон.
– Да. Вероника Дэйл работала со мной.
– А потом вы подключили женщину, которая выдавала себя за
мать Вероники.
– Нет, мистер Мейсон, мне ничего не известно о женщине,
которая выдавала себя за мать Вероники. В этом деле двух партнеров вполне
достаточно, мы с Вероникой вполне управлялись. Никакого помощника нам…
Простите… я, кажется… Наверное, я сказал лишнее.
– Возможно, что и лишнее, – сухо сказал Мейсон.
На мгновение в зале воцарилась полная тишина. Хенсел умолк,
и наконец Мейсон отпустил его.
– Что же, у меня больше нет вопросов. Защита согласна на
недельный перерыв, предложенный обвинением.
Судья Китли взглянул на Гамильтона Бергера:
– У вас есть вопросы к свидетелю?
– Нет, ваша честь, – ответил прокурор.
– В таком случае следующее заседание суда состоится через
неделю, – объявил судья Китли и ударом молотка оповестил об окончании заседания
на сегодня.
Мейсон в сопровождении Пола Дрейка и Деллы Стрит вышел из
зала суда.
– Ты, Перри, заставил Хенсела призадуматься, – сказал Дрейк.
Мейсон молча кивнул.
– Думаешь, он убил Феррела?
– Не думаю, – ответил Мейсон. – Мой вопрос Хенселу был
отвлекающим маневром. Я не хотел, чтобы прокурор знал, что у меня в
действительности на уме.
– А что у тебя на уме?
– Об этом мы поговорим позже.
Сидя за рулем и направляясь к своему агентству, Пол сказал:
– Благодаря тебе, Перри, Гамильтон наверняка почти
свихнулся. Он пришел с железными доказательствами, думал, что подтвердить их
будет проще простого, и вдруг… И вдруг все рассыпалось, и он уже не знает, что
делать. Вряд ли он сможет скоро отыскать того, кого еще можно обвинить в
убийстве Феррела. Он теперь не знает, на кого и подумать.
– Мне кажется, я знаю, Пол, на кого подумать, – сказал
Мейсон.
– На кого же?
– Обратись к фактам. Феррел купил дом. Для чего? Вот вопрос.
– Чтобы заполучить гнездышко для любовных утех, – ответил
Дрейк. – Вспомни эту рыженькую продавщицу авторучек.
– Подожди с продавщицей. Из-за нее можно упустить более
важные детали.
– Какие?
– Феррел отбыл в отпуск. Своему партнеру он сообщил, что
едет в северо-западные штаты ловить форель, а этой самой рыженькой сказал, что
собирается заняться бизнесом и хочет собрать совещание деловых людей в
загородном доме…
– Так, – согласился Дрейк.
– Но некоторые обстоятельства значительно усложнили дело, и
лишь теперь я начинаю в этом разбираться.
– В чем?
– В ночь, когда произошло убийство, там оказалась Лоррейн
Феррел. Она, должно быть, вошла в дом, обнаружила следы пребывания там Вероники
Дэйл и поцапалась с мужем.
– А ее отпечатки пальцев?
– Полиция нашла их предостаточно, так же как и отпечатков
Эддисона. Как-никак они вместе вошли в дом, когда был обнаружен труп.
– Я как-то упустил это, – сказал Дрейк.
– Естественно, полиция не в состоянии определить, когда
отпечатки были оставлены: то ли в день, когда был обнаружен труп, то ли в день
убийства.
Дрейк молча кивнул.
– А теперь еще одна интересная деталь: в кабинете Деллы
Стрит мы нашли шесть стреляных гильз от пистолета, которым был убит Эдгар
Феррел. По какой-то причине убийца убрал их с места преступления. Я сначала
подумал, что это провокация полиции, но это оказалось вовсе не так. Патроны
подбросила не полиция.
