– А кто?
– Подозрение падает только на двоих. В комнате была Вероника
Дэйл, и туда же заходила Лоррейн Феррел. Надо сказать, что у Вероники было
больше возможностей незаметно оставить их.
– Значит, кто-то из них, и, скорее всего, миссис Феррел, –
сказал Дрейк.
– Миссис Феррел, – продолжал Мейсон, – сначала заявила, что
жаждет повидаться со мной, но потом вдруг изменила намерение. Возможно, она
хотела признаться мне, что была в доме, когда произошло убийство, но потом,
видимо, передумала. Но все равно это ее заявление, что она якобы видела машину
своего мужа в городе, после того как тот уже уехал, – чистейшая ерунда. Она
знала, что Феррел купил загородный дом. Она серьезно поссорилась с ним. И
хотела, чтобы Эддисон выследил ее мужа, узнал, что тот делает, и сообщил ей.
Таким образом, Эддисон становится свидетелем в ее пользу. Это одна из причин,
почему она не сказала ему, что была в том доме в ночь убийства. Другая состоит
в том, что она слышала выстрелы. Вспомни, как это происходило по времени: она
должна была встретить другую машину, когда отъезжала от загородного дома. Тогда
вполне логично предположить, что, увидев машину, она остановила свою, вышла и
прислушалась, может быть, даже вернулась назад к дому. Все равно в любом случае
она хотела иметь Эддисона на своей стороне. Потому-то она позвонила ему и
сказала, будто видела в городе автомобиль мужа. Вот так, Пол. Плюс ко всему
сказанному Делла утверждает, что миссис Феррел влюблена в Джона Эддисона.
– Да, она влюблена в него, – подала голос Делла Стрит. – Я
помню, какие у нее были глаза, когда она говорила о нем, какое выражение было
на ее лице, ее интонации, когда она произносила его имя.
– Что же, может быть, и так, – сказал Дрейк и обратился к
Мейсону: – Все равно получается, что она и сама влипла, и Эддисона впутала.
– Да, – согласился Мейсон.
– Но что же за встреча намечалась в доме? – спросил Дрейк.
– А ты не видишь некоторой странности в том, что мистер
Феррел вообще решил отправиться на рыбалку?
– Нет… Подожди, Перри… Кажется, понял. Рыбалка, вот оно что!
Боже! Но в это же время никто не ловит форель!
– Никто! – подтвердил Мейсон. – Более того, – продолжал
Мейсон, – отпуск он взял на две недели. Через две недели он обязательно должен
был вернуться.
– Почему?
– Чтобы участвовать в ежегодном собрании акционеров, –
объяснила Дрейку Делла Стрит.
Мейсон кивнул и продолжал:
– Еще один интересный факт. Я звонил в универмаг и пытался
связаться с начальницей отдела кадров Миртл Нортрап – она же казначей компании.
И что же? Я узнал, что она тоже направилась в отпуск.
– Ну и дела! – ахнул Дрейк.
– Феррел и Эддисон ненавидели друг друга. У каждого из них
была равная доля акций. Часть акций была распределена среди преданных компании
служащих; эти служащие обычно держали нейтралитет, не поддерживая ни одну из
сторон. Вообще, политика обоих партнеров сводилась к тому, чтобы отстранить
акционеров от дел корпорации. Директора сами справлялись с этой задачей,
единственным человеком, кто, помимо них, принимал участие в обсуждении дел,
была Миртл Нортрап. Другие акционеры просто получали свои дивиденды.
– И что же из этого следует? – спросил Дрейк.
– Не знаю, я просто хочу привлечь твое внимание к этим
фактам, – сказал Мейсон. – Но среди всех этих людей есть один человек, который
выдает себя не за того, кем является на самом деле.
– Кто же это?
– Женщина, которая приходила ко мне и назвалась матерью
Вероники Дэйл.
– Кто же она, по-твоему, есть на самом деле?
– Чтобы ответить на этот вопрос, Пол, нужно задуматься над
тем, откуда она могла знать все, что касалось Вероники.
– А именно?
– Она знала, что мать Вероники зовут Лаура Мэй Дэйл, знала,
что та содержит ресторанчик в городе вблизи Индианаполиса. Но точный возраст
Вероники она не знала. Она знала также, что Вероника получила работу в
универмаге. Почему и откуда она знала все это, но ошиблась в возрасте Вероники?
– Не знаю, – признался Дрейк.
– Со слов самой Вероники, – сказала Делла Стрит.
Мейсон кивнул.
Некоторое время он молчал, пытаясь связать воедино
изложенные факты.
Молчание нарушила Делла Стрит:
– Но зачем эта женщина со своей выдуманной историей
приходила к вам? Неужели она не понимала, что эта ложь скоро все равно
раскроется? Она должна была знать, что делает.
– Да, вот это вопрос. А какой ответ можно было бы предложить
на него? – сказал Мейсон.
– Не знаю, может быть, она действительно связана с Эриком
Хенселом?
– Задавая этот вопрос на суде, – сказал Мейсон, – я
внимательно следил за его лицом. По выражению лица Хенсела узнаешь больше, чем
по его словам. Когда я задал ему этот вопрос о мнимой матери Вероники, он явно
испугался. Но почему? Что еще что-нибудь выплывет наружу. Прошлое-то у него
богатое.
В разговор вмешался Дрэйк:
– Ясно одно. Хенсел и Вероника работали на пару. Проверка
списка номеров показала, что из сорока водителей машин практически все внесли
девице немалый куш, но двое из них, очутившись в щекотливом положении,
подверглись еще и шантажу и платили Хенселу.
– И чтобы подстроить подобную же ситуацию, Вероника в ту
ночь сама напросилась на арест, – добавил Мейсон.
– А потом появилась ее якобы мамаша, – продолжал Дрейк. –
Появление мамаши – часть схемы шантажа.
– Зачем она вообще была нужна им? – спросил Мейсон.
– Ну как же, Перри! Мамаша должна была выразить праведное
негодование по поводу очернительства доброго имени своей дочери и наконец
потребовала бы денежную компенсацию.
– Но все же в данном случае никакой необходимости в
появлении мамаши у них не было, – возразил Мейсон. – И до этого она ни в одном
деле не фигурировала. Вероника просто голосовала, к ней проявляли отеческую
заботу, а потом появлялся Хенсел и грозил газетными сплетнями. По сути дела,
эти люди вели себя по отношению к Веронике так, что присутствие разгневанной
мамаши совсем не требовалось. Да и чем она могла им помочь? Нет, Хенсел прав, в
этом деле вполне достаточно двоих.
– И что из этого следует, Перри?
– То, что эта женщина пришла ко мне по своей доброй воле.
– Естественно.
– А чтобы ответить на вопрос, зачем она приходила, нужно
подумать о том, что она от этого визита получила, – сказал Мейсон.
