– Моим глазам может позавидовать молодой орел,
а вот ты определенно превратился в брюзгу.
Илья взвизгнул и схватился за щеку.
– Ой, мама! – захлопала в ладоши Вера. –
Получилось!
Егор и Юрий начали мне кланяться, как
обезумевшие японцы, и расточать неуклюжие комплименты.
– Вы такая красивая, – зачастил Юра, – такая
прекрасная, словно… будто… как…
Он явно не мог подобрать нужного эпитета, и на
помощь товарищу пришел Егор.
– Как винтовка с лазерным прицелом! –
восторженно заявил он. – Шикарная вещь! Мечта! Ничего круче ее в руках не
держал!
– Лампа, – запрыгала Диана, – ты нас спасла!
– От чего? Или от кого? – растерялась я.
– Некогда мне тут бла-бла разводить, – быстро
сказал Илья и ушел.
Охранники порысили за хозяином, Вера и
стоявшая тише болота девушка-поломойка испарились в ту же секунду.
– Может, теперь объяснишь, что у вас происходит?
– попросила я, изучая поверженную мною дверь.
– Зуб, – загадочно вымолвила Диана.
– Зуб? – переспросила я. – Извини, но я еще
больше теряюсь в догадках.
Диана захихикала. Потом, прикрыв рот рукой,
пробормотала:
– На нитку глянь.
Я перевела глаза и ахнула: на конце нитки
болтался… клык.
Диана продолжала прикрывать рот ладонью,
давясь от смеха.
– Илья Иванович уехали! – заорала из особняка
Вера.
Диана захохотала во весь голос, а до меня
наконец дошел смысл произошедшего.
– Илья боялся идти к стоматологу?
Хозяйка вытерла выступившие на глазах слезы.
– Хуже ребенка, – простонала она. – Ну почему
мужчины такие трусы? Вчера у него зуб заболел. Вернее, он у него давно с
дыркой, ныл потихоньку, на горячее-холодное реагировал, следовало пломбу
поставить, но Илья ни в какую к доктору не шел. Вечером же его так прихватило,
что Илюша на стенку полез. Чего он только не делал: коньяком полоскал, к пульсу
на запястье дольку чеснока привязывал, валокордин в «дупло» капал, гору анальгетиков
слопал… А толку – ноль.
– Пульпит такими способами не победить, –
продемонстрировала я глубокие медицинские познания.
Диана махнула рукой.
– И я ему то же самое говорила. Но не в собаку
мясо! Решил Илюшка действовать по-пещерному – обвязал зуб ниткой и…
– Дальнейшее понятно, – остановила я соседку.
– Одно неясно: зачем меня позвали? Неужели в доме не нашлось человека, готового
рвануть дверь?
– Так Илюшка озверел, – прищурилась Диана, –
кричал: «Если не получится, пристрелю на фиг!» Вот все и боялись рисковать.
– Здорово! – подпрыгнула я. – Своих жаль, так
пусть он Лампу изрешетит!
– Ну что ты, – успокоила меня Ловиткина, –
Илюшка за пистолет никогда не схватится. Но членов семьи он в случае неудачи
упреками изведет, а тебе ничего не скажет.
Я прищелкнула языком. Если вспомнить рассказ
охранника о побеге по крышам в компании с огнестрельным оружием, то станет
понятно: уважаемый Илья Иванович способен на радикальные способы решения
проблем.
– Когда дверь рухнула, я подумала, что всем
конец пришел, – разоткровенничалась Диана. – А потом ты за ниточку дернула… Вот
счастье! Спасибо, Лампочка, всех спасла!
– Не за что, – смутилась я, – всегда готова
соседям зубы вырвать. Кстати, сколько лет вы тут живете?
– В Мопсине? – уточнила Диана. – Лично я с
рождения. Пошли, кофейку хлебнем.
Когда мы уселись за широкий стол, Диана весело
затараторила:
– Моя бабушка по материнской линии всю жизнь провела
в Мопсине, и меня сюда всегда на каникулы отправляли. Никакого поселка тогда в
помине не было, деревня деревней – ни воды в домах, ни газа, хорошо хоть
электричество провели. Бабуля умерла, избенка мне досталась. Я ею как дачей
пользовалась. Мы с Илюшей сюда на медовый месяц приехали – денег на Карибы не
было. И так нам понравилось, что решили здесь жить. Продали мою городскую
однушку, сделали ремонт, купили «Жигули». А потом, когда разбогатели, снесли
старую халабуду…
Я весьма невежливо оборвала Диану:
– Ясно. А кто жил в нашем доме?
Ловиткина удивилась:
– Неужели ты не помнишь, у кого покупали
коттедж?
Я никому не рассказывала, каким образом семья
Романовых из москвичей превратилась в мопсинцев, не хотелось мне и сейчас
озвучивать ту фантастическую историю, поэтому я сказала:
– Мы не встречались с хозяйкой. Она
эмигрантка, живет в Америке, замужем за богатым человеком, недвижимость в
Мопсине ей ни к чему. Скажи, пожалуйста, ты слышала что-нибудь о семье Приваловых?
Диана закашлялась.
– Татьяна Привалова, – уточнила я, – ее отец
Федор Сергеевич, мачеха Иветта и сын последней Михаил.
Соседка залпом осушила чашку кофе и сдавленно
спросила:
– Макеева тебе натрепала? Не верь, она дрянная
баба. Вечно всем завидует.
– Кто такая Макеева? – удивилась я.
– Тамарка, – ткнула рукой в сторону эркера
Диана, – живет в развалюшке. Когда мы приняли решение обнести Мопсино забором и
охрану поставить, все согласились, даже баба Дуня с ее копеечной пенсией в
расходах участвовала. Конечно, мы с нее символический взнос взяли, но ведь
старуха платить не отказывалась. А Тамарка ни рубля не дала, да еще скандал
устроила, орала: «Вы здесь все богатые собрались, а я картошку в суп считаю.
Либо за меня тысячи сдавайте, либо без изгороди живите. Мне бояться некого,
миллионов в доме не держу, брильянты не собираю. Воры как придут, так и уйдут с
пустыми руками».
– Никогда с ней не встречалась, – сказала я.
– Остальные не могли наболтать, – вздохнула
Диана. – У нас тут хорошие люди живут, одна Тамара с гнильцой.
– Татьяну Привалову посадили? – огорошила я
Диану новым вопросом.
