Сердце ее сильно билось, во рту пересохло. Она знала, что сухость не от жажды и даже не от волнения, а от страстного желания. Будто только вчера она ощущала прикосновение губ Арчи, чувствовала его горячее дыхание на своем лице.
Интересно, подумала Мэгги, была бы я такой же твердой в решении не покидать свой дом, если бы на его пороге появился другой агент ФБР? Может, я просто среагировала на жалость Брауна, напомнившую о моей прежней слабости, что и подтолкнуло доказывать ему, что он не прав?
Обдумывая свое поведение, она жестом указала гостю на кресло.
— Что происходит, Мэгги? — спросил он.
— Ты не хочешь присесть? — ответила она вопросом на вопрос.
— Нет, я хочу начать действовать так, как считаю нужным.
Мэгги отвернулась и прошла в кухню, надеясь, что Арчи не заметит, как волнует ее его присутствие… Вынув из кобуры пистолет, положила его на столик.
— Апельсиновый сок или чай со льдом? — спросила она. — Или что-нибудь покрепче?
— Покрепче, — пробормотал гость. — Мне, пожалуй, нужно выпить что-нибудь покрепче.
Она налила в бокал на два пальца шотландского виски и бросила туда лед, потом наполнила кружку холодным чаем с лимоном для себя.
— Какая-то идиотка позвонила на шоу Стеллы и фактически назвала твой адрес, — сказал Арчи, когда она подала ему бокал.
— Это одна женщина из моей группы, — спокойно отреагировала Мэгги.
— Передай ей от моего имени, что с такими «друзьями», как она, тебе не избавиться от врагов.
— Она одинокая скромная…
— …Идиотка. И ты тоже, если проболталась, кто ты на самом деле.
Мэгги не смогла сдержаться:
— Я ничего не рассказывала ей, черт побери! Просто Шарлет такой человек, который постоянно сует нос в чужие дела. Никто уже не удивляется.
— Мне показалось, что ты сказала, будто она одинокая и скромная. — Уголки рта Арчи скривились в усмешке.
— Я не обязана оправдываться перед тобой или кем-то еще, — отрезала Мэгги.
Ее слова, прозвучали так, словно она оборонялась. Можно было бы упрекнуть этого человека, что его не было рядом, когда ей одной пришлось бороться с трудностями, и что он не имеет права спрашивать с нее. Но, скажи Мэгги так, получилось бы, будто она ищет сочувствия, а от Арчи Брауна ей нужно совсем другое.
— Я следовала всем правилам, — холодно продолжала Мэгги. — Шагу не делала без разрешения тех, кто работал со мной по Программе. За три года никто ничего не узнал обо мне и не догадался о моем прошлом. До этого дня, — добавила она с горечью.
— Это был только вопрос времени после того, как по телевизору показали твою фотографию.
Мэгги вопрошающе вскинула голову, а Арчи продолжал:
— Черт возьми, пусть ты перекрасила волосы и изменила фамилию, но посмотри правде в глаза: возможно, надев маску в День всех Святых, ты могла бы выиграть двести долларов, прежде чем кто-нибудь из твоих знакомых узнал тебя, — сказал Браун сухо, — но даже в этом я сомневаюсь. Став брюнеткой и подстригшись, ты не слишком сильно изменилась.
— Я надеялась, что изменилась…
Арчи не ответил, и Мэгги взглянула ему в лицо, тут же пожалев об этом. Хотя появление этого человека на пороге ее дома связано с освобождением Джека Уоттера, мысли агента ФБР сейчас явно не о замышляющем новое преступление негодяе. Это видно по его глазам. Арчи отвел взгляд, устремив его через окно на каменную стену, окружавшую дом и сад. Мэгги заметила красные пятна, которые окрасили его щеки и шею…
— Всего три года прошло, а кажется, что все было так давно, — тихо произнесла она.
— Интересно, Уоттер испытывает те же чувства? — встретил ее взгляд Браун.
Ей показалось, будто он ударил ее.
— Давай прекратим наш разговор, Мэгги. Иди и собери необходимые вещи.
— Нет.
Арчи вздохнул.
— Послушай… Я не желаю спорить. Хочу только, чтобы ты оказалась в безопасности. Хорошо?
— Нет.
— Я знаю, что допустил ошибку, — обронил он, думая о чем-то своем.
Она хотела спросить, что он имеет в виду, но испугалась ответа. Мэгги ощутила странную, почти забытую тянущую боль под сердцем, которая, казалось, утихла навсегда. Выражение лица Арчи было каким-то отсутствующим, скорее грустным, чем сердитым.
Мэгги села и положила горячие ладони на прохладный дубовый стол. Гость тоже сел — осторожно, будто у него до сих пор болела спина. Три года назад, помнится, он восстанавливался после пулевого ранения. Это было другое время, другая, прошлая, жизнь. Мэгги неожиданно захотелось что-то сделать, чтобы уменьшить его боль. Было ли это желание отзвуком прежних чувств? Или оно возникло из-за того, что Браун был одним из немногих людей на земле, который знал ее прошлую жизнь и настоящее имя?
— Скажи, почему ты не хочешь перебраться в безопасное место? — спросил он.
— Ты видел мой дом. Здесь для меня безопаснее, чем где-либо. Если Джек захочет меня найти, то я бы предпочла иметь с ним дело на своей территории.
— Чушь! Ты не можешь иметь дело с Уоттером.
— Я устала убегать, — честно призналась Мэгги.
— Устала убегать или устала жить? — спросил Арчи резко и увидел, как женщина вздрогнула.
Он совсем не хотел ее обидеть. Ну а как ему следует поступить? Дать надлежащие инструкции и откланяться? Он не был силен в умении убеждать, ведь он больше человек действия, чем слов. Тем не менее три года назад все же сумел заставить Мэгги понять, что она никогда не будет в безопасности там, где ее бывший муж пытался избавиться от уз Гименея с помощью наемного убийцы.
— Мэгги, послушай, — начал Арчи, стараясь интонацией выразить свою симпатию и заставить выслушать его, но все же его голос прозвучал резко и холодно. Ему хотелось бы сказать этой женщине о многом, и это многое ничего общего не имело с Джеком Уоттером или событиями, которые произошли три года назад, кроме, пожалуй, одного эпизода.
— Бесполезно уговаривать меня уйти, — возразила Мэгги мягко.
И от ее богатого контральто по спине Брауна снова побежали мурашки. Так было и тремя годами раньше. Ее голос словно играл сонату на его позвоночнике, укрепляя решение противостоять желанию заключить Мэгги в объятия и послать к черту последствия. Однажды он уже сделал ошибку и не хотел бы повторить ее. А, судя по выражению ее лица, она не позволила бы ему это.
— Спасибо, что предупредил меня о Джеке. Нужно позаботиться о мерах безопасности в собственном доме.
Арчи не нашел ее слова забавными, скорее горькими и вымученными. Обиженная одним человеком, Мэгги не чувствовала доверия к другим, готовым помочь ей. Ее слова устанавливали границу между ними.
— Мэгги… Нам надо поговорить.
