– Нет, – хором ответили мы с Эммой.
– Понятное дело! Унылая дыра за тридевять
земель от цивилизации, – засмеялась Нина. – У них там своя, турбиновская, мода
– на башке кудри химические, сверху шапка типа сарай. Нахлобучка должна колом
стоять, считается – это красиво. А на теле доха. Из норки. Жутче не бывает! И
обязательно, чтобы в пол, чтобы подолом по дерьму елозила. Ну не оценит
Светлана Игоревна шубку из Лондона, ей надо тулуп от Руфуса. Ну е мое… Мы вам не
помешаем, чес-слово! Ну пожалуйста, Эммочка, скажите ей! Она же на вашей
машинке собирается катить?
– Кроме шубы у меня есть еще и другие планы, –
сообщила я.
Эмма приподняла очки и посмотрела на меня. Во
взгляде ее промелькнул испуг. Чтобы успокоить ее, я добавила:
– Собиралась погулять по окрестностям
Пелоппонесуса, набраться впечатлений для работы.
– А мы, пока вы видами нахлебываетесь, в
ресторанчике посидим, – деловито заявила Нина. – Неужели откажете? Не
по-соседски как-то получится, ваще некрасиво. Мы ж не чужие друг другу,
россияне, значит, родственники. Так я сяду? Эммочка, ну…
Нина бесцеремонно взялась за ручку передней
дверцы.
– Вас двое? – в тоске уточнила я.
– Ой, точненько, – закивала нахалка.
– Немыслимо! – прошипела Эмма. – Моя машина не
такси! Еще целую группу соберите!
– Я очень тороплюсь, – заявила я, – вашей
подруги пока не видно, ждать ее я не могу, время идет, поэтому…
– Все здесь! – радостно взвизгнула Нина. –
Спасибки, Эммочка, что согласились! Деньги хорошо, а дружба лучше. Мы обе тут.
Эмма и я начали озираться.
– Где? – нервно осведомилась Поспелова.
– Она завсегда со мной, в сумке сопит, –
возвестила Нина. – Опа, Америка – Европа! Гляди…
Пальцы, унизанные многочисленными колечками,
расстегнули сумку и вытащили из ее недр крохотную лохматую бело-серую собачку.
– Во, – заулыбалась Нина, – моя Муму.
Всю мою злость немедленно унесло.
– Как зовут вашу псинку?
– Муму, – повторила супруга олигарха. – Вы,
наверное, не читали Достоевского?
– Просто цирк! – засмеялась Эмма. – Ей-богу, с
таким я впервые сталкиваюсь.
Нина с явным превосходством посмотрела на
Поспелову.
– Жил в восемнадцатом веке такой Лев
Николаевич Достоевский. Он книги писал, про людей. А сейчас по ним сериальчики
снимают.
– Да ну? – всплеснула руками Эмма. – Очень
интересно!
Нина прищурилась.
– В одной повести тетка влюбилась в молодого
парня по имени Ромео, он ей взаимностью ответил. Но у тетки… Как же ее звали?
Э… э… э…
– Джульетта, – подсказала я.
– Ой, сказанула! – отмахнулась Нина. – Не
нашенское же имя, французское, а Достоевский русский. Кажется, Маша… Точно,
Маша Онегина! Значитца, у ней муж был, типа генерал, и собачка Муму. И она
изменила мужику.
– Собака? – съязвила Эмма.
– Ну как животное с парнем может переспать? –
подскочила Нина. – Черепахе понятно: Машка с Ромео снюхалась. А потом один
приятель ее носовой платок, который он в ванной нашел, генералу показал. Во
гад! И чего в чужую жизнь полез? Без него бы обошлись! Таких друзей
отстреливать надо! Генерал хотел Машу придушить, но не успел, та сама под поезд
кинулась. Бедненькая Муму!
На меня напал столбняк. Первый раз слышу столь
оригинальную версию самых известных произведений мировой литературы. Нина
ухитрилась смешать в кучу пару пьес Шекспира, роман Льва Толстого «Анна
Каренина», поэму Пушкина «Евгений Онегин» и «Муму», труд Ивана Тургенева.
Интересно, девушка читала все эти книги?
– А при чем здесь Муму? – задала справедливый
вопрос Эмма.
Нина шмыгнула носом.
– Так Маша под поезд сиганула с собачкой в
руках. Несчастненькая животинка утонула, когда паровозик на глупую бабу наехал.
Ну за фигом она Муму с собой прихватила?
– Вы уверены, что там был поезд, а не
подлодка? – на полном серьезе уточнила Эмма.
– Уж не дура, – подбоченилась Нина.
– Рельсы по воде не прокладывают, – влезла я с
идиотским замечанием.
– Ой, ну конечно же, – засмеялась Нина, – ту
бабу переехало. Жуть! Голова направо, ноги налево, руки ваще к буфету отлетели.
Я даже зажмурилась, когда увидела!
– Ты присутствовала при несчастье? –
поразилась Поспелова.
– Сколько ж мне лет, по-вашему? – вытаращила
глаза Нина. – Триста? Говорила же, дело в восемнадцатом веке было, еще до той
войны, когда Горбачев в Сталинградской битве победил, в тысяча девятьсот
седьмом году. Поезд-то по берегу Чудского озера ехал. Муму отшвырнуло и – бумс,
прямо в воду. Бедная, бедная, бедная псинка! Я в кино видела!
– Однако… – пробормотала я. – Захватывающий
сценарий. Не подскажете, где DVD-диск с фильмом купить можно?
Собачка неожиданно заскулила.
– Солнышко мое, кошечка, пусенька… – начала
целовать питомицу Нина. – Твоя мамочка не дура, никогда под поезд не бросится.
Скорей уж я кого-нибудь туда сама кину. Тебе, Мумушенька, беда не грозит! Ну,
поедем?
Я кивнула и села за руль. Нина высунулась в
окно и помахала рукой Поспеловой.
– Эммочка, не волнуйтесь, мы скоро вернемся!
Чтобы прервать процедуру нежного прощания, я
резко нажала на газ, «Мерседес» рванул вперед и понесся по шоссе.
– Эй, эй! – испугалась Нина. – Потише! Тут
нельзя летать, я никогда больше двухсот пятидесяти километров на
«ламборджинчике» не выжимаю. Горы! Дорога петляет! И Мумушенька испугается.
Видели, какая Эммочка страшная? Она в катастрофу попала, ей лицо изуродовало,
поэтому ее Антоша сюда и отселил, вот!
– Вы знаете о несчастье, случившемся с
Поспеловой? – удивилась я, не отрывая взора от дороги.
– Мы тут все обо всех знаем, – закивала Нина.
– А как скрыть? Рано или поздно люди друг другу все рассказывают! От скуки
болтают! Во Флоридосе делать не фиг, тока кости соседям языком полировать.
– Эмма не похожа на сплетницу! – не выдержала
я.
Нина достала из сумки расческу и стала
расчесывать Муму.
