Помощница вкатила еще один держатель. Судя по
количеству вешалок, Руфус был мегамногодетным отцом.
– Хм, ниче… – смилостивилась Нина. – Вон тот
жуткий полушубочек хау матч?
– Ваш вкус безупречен! – закатил лживые глаза
Руфус. – Лучшая модель! Подкладка шелк! Цельные шкурки бобра! Износа ему не
будет!
Нина встала, лениво подошла к вешалке,
тряхнула шубенку и констатировала:
– Гремит.
– Никогда! – энергично замотал головой Руфус.
– Нежная, словно сливки.
– Шкурки перетянуты, – возвестила Нина, –
передержаны в рассоле.
– Чтоб мне сгореть! – подпрыгнул хозяин. – Мы
их не отмачиваем!
– И скока за хомячка? – осведомилась Нина.
– Бобр стоит десять тысяч.
– Мама, дай калькулятор… – скомандовала Нина.
Я, не растерявшись, протянула «доченьке»
мобильный.
– Значитца, триста баксов, – заявила после
краткого молчания Нина.
– С ума сошли! – возмутился Руфус. – Сказал
же: десять тысяч.
– Чего? – весьма натурально изумилась Нинуша.
– Долларов, – пояснил Руфус. – Это же бобр!
– Карликовая землеройка, – фыркнула Нина.
– Ладно, для вас девять штук, – слегка сбавил
цену хозяин.
– Четыреста баксов и вон тот жилет в подарок,
– не растерялась Нина.
– Жилет? – схватился за голову скорняк. –
Дизайнерская душегрейка! Украшение подиума! В ней сама Лагерфельд ходила!
Я установилась в пол. Легендарный Лагерфельд
мужчина. Хотя, вероятно, у него есть жена, я плохо знаю мир высокой моды. Может
быть, мадам Лагерфельд супермодель?
– Ваще! – села в кресло Нина. – Четыреста
двадцать.
– Восемь девятьсот.
– Четыреста тридцать.
– Восемь семьсот.
– Четыреста тридцать пять, – меланхолично
продолжала Нина. И добавила: – Последняя цена. Ей-богу, грязная, никогда не
бывавшая у ветеринара крыса больше не стоит. Кстати! Грызуны – разносчики чумы!
Санитарный врач в курсе, чем торгует господин Руфус? Прикольно, если нет. В
Пелоппонесусе когда в последний раз холера случилась?
Вера отскочила от стойки и стала вытирать
ладошки о джинсы. Нина заржала:
– Во, я права! Чего она дергается?
Руфус побагровел и прошипел какую-то фразу
по-гречески.
– Чегось? – не поняла помощница.
– Вон пошла! – заревел хозяин по-русски и
повернулся ко мне. – Мама, вам ведь нравится?
– Она глухонемая, – живо заявила Нина.
– А разговор понимает, глазами-то как чиркает…
– отметил Руфус.
– Это у нее после подтяжки рожу перекосило, –
буркнула Нина и, глядя на меня в упор, добавила: – Ни фига не слышит, корова
тупая, она только по губам читать умеет. Идите, мама, погуляйте по залу. Идите,
идите… Мама, валите отсюда!
Я вздрогнула и пошла к окну. Руфус и Нина
стали отчаянно торговаться. В конце концов хозяин сдался.
– Ладно, ваша взяла! Пятьсот!
– По рукам, – ответила Нина.
– Вы грабите мою семью, – выдвинул последний
аргумент Руфус.
– Это не мои проблемы, – не смутилась Нина. –
Эй, Муму, ты где? Муму… Мумушечка! Мумуся! Где моя кошечка? Где? Где?? Где???
Глава 6
Я обернулась и увидела, что Нина пребывает в
страшном волнении.
– Ты видела Муму? – кинулась ко мне попутчица.
Помня о своей немоте, я кивнула головой.
– Отвечай по-человечески, – приказала Нина.
– Да, видела, – послушалась я. – Муму сидит в
сумке, а ее ты оставила на полу в первом зале.
Нина развернулась и понеслась к двери.
– Кошечка моя! – выла она. – Муму, кисонька,
доченька! Если с ней что-нибудь случилось, наш папочка вашу фабрику с землей
сровняет! Петенька завтра прилетит, а кисоньки не-е-е-е-ет…
Громкий вопль взметнулся к потолку. Нина
исчезла, ухитрившись обогнать звук. Очевидно, Муму значила для нее слишком
много.
Руфус уставился на меня.
– Вы умеете говорить? – изумленно спросил он.
Мне стало неудобно.
– Только сейчас научилась, – заверила я
хозяина, радуясь, что хоть Вера не участвует в идиотском разговоре. – От
стресса я стремительно обрела речь.
Хозяин крякнул. Но тут в зал внеслась Вера и
громко сообщила:
– В клетках с заготовками никакой Муму нет.
Там только кошки от Димитроса, серо-голубые, с фермы.
Я разинула рот. Значит, Нина была права –
мерзкий, улыбчивый, мармеладно-галантный мужик использует шкурки несчастных
кисок!
Руфус что-то быстро сказал Вере на греческом.
– Ась? – не поняла та и заверила: – Вы не
дергайтесь, я двери в скорняжную заперла, ее кошка по офису разгуливает, в
закройную не попадет. Может, подманить хвостатую на сосиску?
– Заткнись, идиотка! – гаркнул Руфус. – Она
прекрасно разговаривает и еще лучше слышит!
– Кошка? – заморгала Вера.
– Клиентка, – зашипел хозяин. – Потом
сообразишь, лучше ищи эту дрянь!
– Покупательницу? – снова попала впросак
помощница.
– С ногами, покрытыми шерстью, не знаю, какую
по цвету кошечку ищем, – перешел на гекзаметр Руфус. Видно, в школах Греции до
сих пор детально изучают творчество Гомера.
Я решила внести ясность:
– Она собака.
– Кто? – хором спросили хозяин и продавщица.
– Кошечка, – уточнила я. – Ну то существо, что
в офисе осталось, Муму. Однако опасно разрешать клиентам входить на меховую
фабрику с домашними любимцами. Вдруг животное удерет, а скорняки превратят его
в воротник? Хотя вы только что сказали: дверь в мастерскую закрыта.
