– Собачка, – прошептала та, – несчастная Муму.
Я подумала, что крохотное животное могло выжить. Недавно я прочитала в газете,
как в упавшем лайнере нашли совершенно невредимую кошку. Спустилась в пропасть,
слышу – Муму рыдает. А Нина вдруг застонала! Я сразу вызвала спасателей,
анонимно, а сама убежала.
– Муму повезло, она спаслась, – перебила я
Раису. – Знаешь, Рома, я в детстве навсегда возненавидела Тургенева за эту
историю с утопленной собачкой. Никогда больше не читала его произведений,
пролила над несчастной Муму реки слез. И даже придумала, что Муму выплыла –
будто у нее был акваланг! Понимаешь?
Роман кивнул и неожиданно признался:
– Сам пускал сопли над этим рассказом. Муму с
аквалангом… Я до такого не допер, фантазии не хватило. А зачем Раиса-Роза
полезла ночью в дом Поспеловой? Это ведь она рылась в гардеробной, так?
Экономка кивнула.
– Да. Сонечка вела дневник, писала его по старинке,
ручкой, в большой тетради. Я хотела найти заметки, предположила, что девочка
спрятала их в своей спальне, в отсеке для одежды.
– Ясно… – протянул Роман. – Захватив Эмму, вы
совершили преступление! Почему вы не обратились в полицию?
Моя «волшебная палочка» заплакала.
– Тогда бы открылась вся правда: кто я и что
живу по фальшивым документам. Один раз я уже стала объектом охоты репортеров,
больше не хочу!
– Но что вы собирались делать с Эммой? – не
успокаивался Роман. – Убить ее?
– Конечно, нет! – испуганно воскликнула Роза.
– Я не способна на такое.
– И как вы думали поступить с Поспеловой? – не
успокаивался полицейский.
– Не знаю, – зарыдала несчастная. – Не мучайте
меня! Я ее сначала стукнула, потом связала, заставила все рассказать, напугала
смертью. А теперь не понимаю: ну куда девать Эмму? Ее ведь надо наказать! О
господи…
Эпилог
Мне пришлось прожить во Флоридосе до конца
отпуска. Роман не мог сразу отпустить домой основного свидетеля по делу и
своего добровольного помощника.
Константина Калистидаса посмертно оправдали,
его похоронили в семейном склепе возле Оливии. Урну с прахом Рады Хорьковой
извлекать не стали, просто поменяли табличку. Соню упокоили около родителей.
Наследство Ариса Андрополуса досталось Розе.
Бывшая экономка получила деньги благодаря юридическому казусу. Арис завещал
богатство Софье Калистидас, независимо от того, под каким именем она живет. А
Софья еще ранее оставила распоряжение: передать ее личное имущество
Богородцевой (под этой фамилией жила ее бывшая няня). Поскольку позднейшее
завещание – то, по которому стала наследницей Рябинкина, – суд признал
недействительным, то Роза-Раиса и получила состояние. Теперь она живет в
особняке Калистидасов и хочет основать там приют для животных.
К сожалению, арестовать Юрия Хорькова нельзя –
у правоохранительных органов нет улик против него. Антон Поспелов, придя в себя
после шока, более ни слова не сказал об убийстве Анны Львовны. Теперь за
бизнесмена беседуют опытные адвокаты, и что-то мне подсказывает: Поспелов
вынырнет сухим из воды. Правда, судьба счетов на Кайманах оказалась в
подвешенном состоянии, и я с большим злорадством надеюсь, что Антон потеряет
деньги.
Эмма находится под следствием, Рябинкина тоже
арестована. Когда я вернулась в Москву, меня в вип-зале аэропорта встречала не
Ксюша, а Олеся Константиновна.
– Ты? – поразилась я, увидев редактора.
Олеся кивнула.
– Погода хорошая, вот я и захотела прокатиться
в аэропорт.
Я покосилась на молодую женщину. Ага, она
любит стоять по четыре часа в пробках, интересное хобби…
– Давай сумку, – предложила Олеся. – Ой, что
это? Милая игрушка.
– Это Лео, – пояснила я, – подобранный в
Греции котопес. Он почти все время спит и толстеет. Милый мальчик, никакого
труда не составило протащить его через границу. Лео даже не пошевелился, никто
его и не заметил.
– Ты уверена, что он настоящий? – усомнилась
Олеся.
– Погладь, – предложила я, – он теплый и
дышит. Просто редкостный пофигист.
Мы вышли на площадь.
– Машина там, – Олеся махнула рукой в сторону
парковки, – ближе места не нашлось.
– Ну и хорошо, – улыбнулась я, – прогуляемся.
Стараясь избегать столкновения с несущимися
навстречу людьми самого безумного вида, мы начали лавировать в толпе, и через
пару минут меня охватило недоумение. За месяц моего отсутствия столица,
кажется, стала жертвой новой моды. На ногах молодых женщин я увидела странную
конструкцию: они были замотаны махровой тканью, которая всевозможными способами
крепилась к щиколоткам.
– Что за штуки у баб на ногах? – спросила я у
Олеси.
– Смоляковки, – ответила редактор.
– Что? – не поняла я.
– Смоляковки, – повторила Олеся. И пояснила: –
Идиотская обувь, если можно так сказать о тряпках. Названы по имени Милады
Смоляковой. Ох, боюсь тебе не понравится! Ладно, расскажу. Съемочная группа
одного московского канала выехала в Грецию, чтобы сделать репортаж о самой
пафосной вечеринке лета – «Тутси», которую традиционно организует олигарх Петр
Зарубин.
– Ага, – кивнула я, – знаю и даже
присутствовала на ней.
Олеся опустила глаза.
– Мда… Вспомним слова известной поэтессы,
которая говорила, что стихи растут из сора. Но вот модные веяния, те вообще
возникают из глупости и мгновенно разлетаются по миру. Во время тусовки
корреспондент взяла интервью у известной российской писательницы. Репортер
спросила: «Что у вас на ногах?» И детективщица ответила: «Это „Смоляковки“.
Прозаик Милада Смолякова является музой великого итальянского модельера
Тараканелли, он придумал ботиночки для обожаемой писательницы и назвал их
„Смоляковки“ в ее честь».
– Стой! – заорала я. – Неправда! Сейчас
расскажу, как обстояло дело! В салфетках стояла я! И назвала их – «Виолки»!
Олеся покраснела.
– Журналисты странные люди, – дипломатично
сказала она, – у них в голове прочно засело: если детективный жанр, то
Смолякова. Девушка перепутала имена, прямой речи писательницы в эфир не дали,
лицо ее не показали, акцент сделали на салфетках и назвали их «Смоляковки».
Через три дня вся Москва нацепила эту нелепицу. Побочный эффект от репортажа:
резкий взлет тиражей Смоляковой!
