– Ну и что? – Ричард смотрит на меня как на круглую идиотку. – Что такое жизнь, как не соревнование, конкуренция?
– Ты еще скажи – естественный отбор! – презрительно фыркаю я. – Кроме того, женщины устроены не так, как мужчины. Или ты никогда не слышал о женской логике?
– Не знаю, как у вас, женщин, но жизнь мужчины – это состязание, борьба за главный приз! – С каждой секундой Ричард все больше теряет над собой контроль. – И борьба эта начинается в тот самый момент, когда в три года ты с приятелем пи́саешь на забор и думаешь: у кого больше? Ну а дальше – кто сильнее, кто выше ростом, кто добился большего успеха, у кого жена красивее… Когда какой-нибудь ферт с частным самолетом и счетом в банке женится на девушке, которую ты любишь, тебе остается только одно: бороться до последнего, так что не надо мне заливать, будто жизнь – это не соревнование!
– Ты же сказал, что не знаешь, есть ли у Бена частный самолет, – тут же возражаю я.
– Да почти сто процентов – есть!.. – горячится Ричард, но я вижу, что он немного сбит с толку моими словами. При чем тут частный самолет? Да ни при чем. Вот тебе пример женской логики, дружочек. Учись, пока я жива.
Ричард молчит. Я смотрю на него и непроизвольно начинаю сравнивать его с Беном. Что ж, если бы мне пришлось выбирать, я бы, пожалуй, предпочла Ричарда. С другой стороны, Бена я еще никогда не видела. Я с ним даже ни разу не разговаривала, так что…
– Ладно, допустим, ты прав, – говорю я, убедившись, что агрессивный запал Ричарда прошел. – Пусть жизнь – это гонка за призом, но где проходит финишная черта? Ведь если твоя девушка выходит замуж за другого, не означает ли это, что ты проиграл?
Мне не хочется причинять ему лишнюю боль, но таковы факты.
– Когда я расскажу Лотти, как сильно я ее люблю, а она все равно ответит «нет», вот тогда я действительно проиграл. Но не раньше, – твердо говорит Ричард.
Я сочувственно качаю головой. Мне жаль Ричарда, который поставил на карту многое, хотя шансов у него, прямо скажем, почти нет. Вместе с тем я не могу не отметить, что этот парень точно не ищет легких путей! Если бы он с самого начала не свалял дурака, нам всем не пришлось бы сейчас лезть из кожи вон, стараясь исправить положение.
– Ладно, – говорю я, – по крайней мере, ты знаешь, что я всегда буду на твоей стороне. То есть на стороне Лотти, но ведь это почти одно и то же… – Я слегка похлопываю его по плечу, и Ричард кивает.
– Чем они занимаются? – спрашивает он, выразительно поглядывая на телефон в моих руках. – Лотти наверняка тебе рассказала…
– Они только что перекусили шампанским с омарами, – нехотя говорю я, прекрасно понимая, как это звучит. – И Бен написал для Лотти любовное стихотворение на французском.
– На французском? – У Ричарда делается такое лицо, словно у него схватило живот. – Льстивый ублюдок!
– А завтра они собираются съездить в пансион, где познакомились, – сообщаю я, замечая Ноя и Лоркана, которые движутся в нашу сторону, катя́ за собой три чемодана. – Отличная работа, ребята! – говорю я им. – Я уж думала, мы никогда не получим наш багаж.
– Отличная работа, дядя Лоркан! – солидно вторит Ной и с удовольствием шлепает ладошкой по подставленной пятерне Лоркана.
– В пансион?! – потрясенно ахает Ричард. – В тот самый?! О господи! Лотти все время мне о нем рассказывала. Там и кальмары были вкуснее всех кальмаров в мире, и песок на пляже лучше, чем в других местах, и… Однажды мы с ней ездили на Кос
[51]
, так она сказала, что там все равно не так здорово, как возле ее любимого пансиона…
– Я тоже не раз слышал от Бена об этой его поездке, – добавляет Лоркан. – Иногда мне казалось: если он опять начнет расхваливать иконосские закаты, я просто не знаю, что сделаю! Они, мол, «изменяют тебя изнутри», «очищают мысли», «заставляют думать по-другому» и так далее…
– О закатах Лотти тоже говорила, – мрачно кивает Ричард.
– И о том, как они вставали на рассвете, чтобы заниматься чертовой йогой на берегу!
– …И о людях…
– …И о «волшебной атмосфере»!..
– И о самой чистой, самой бирюзовой морской воде, какой нет больше нигде в мире! – вношу я свою лепту.
– Кошмарное место! – подводит итог Лоркан.
Мы переглядываемся, чувствуя, как поднимается у нас настроение. Ничто так не объединяет, как сознание того, что у нас – общий враг.
– Ну, пора ехать в отель, – говорит Лоркан, придвигая ко мне мой чемодан. Я уже собираюсь схватить его за нелепую красную ручку, когда звонит мой телефон. Это Нико. Наконец-то!..
– Нико, куда ты пропал?!
– Я не пропал, Флисс. Я все знаю, и, поверь, я сам очень огорчен, но… – Он начинает бормотать какие-то извинения, но я решительно его перебиваю:
– У нас нет времени на оправдания, – говорю я. – Еще немного, и они своего добьются. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Слушай, что́ ты должен сделать…
17. Лотти
Трудно представить что-то более романтичное, более подходящее для первой брачной ночи, чем собственный пляж. А вы как считаете?
Этот пляж находится на берегу уединенной бухточки, сравнительно недалеко от отеля.
В обычные дни туда можно попасть с главного пляжа по высеченной в скале лестнице, но сейчас на ступеньках стоит знак «Не беспокоить».
Мы отправляемся в путь в сопровождении двух отельных массажисток, а также Георгиоса и Гермеса, которые несут шампанское и большой поднос с устрицами на льду. Когда минут через десять мы оказываемся на месте, я вижу, что никакого шатра здесь нет – только несколько ширм, которые огораживают широкий, рассчитанный на двоих массажный стол. Мы с Беном ложимся на этот стол, и обе массажистки – Ангелина и Кларисса – начинают втирать в наши тела душистое масло. Белые полотнища ширм слегка колышутся на ветру, вечернее небо над нашими головами постепенно приобретает тот насыщенный синий цвет, какой бывает только в сумерках в далеких, теплых странах. Ароматические свечи, воткнутые прямо в песок, распространяют густой, сладкий запах цветущего жасмина. В роще на горе перекликаются птицы, негромко шумят волны, и я ощущаю на языке легкий привкус морской соли. Даже не верится, что все это происходит с нами наяву. Можно подумать, мы с Беном каким-то чудом попали в один из рекламных клипов, которые частенько показывают по телевизору.
Бен берет меня за руку, я отвечаю легким пожатием – и тут же морщусь, когда Кларисса пытается размять какую-то чрезмерно упрямую мышцу в моем плече. М-м-м… Мне немного больно и в то же время приятно. Скоро массаж закончится, и мы с Беном переберемся со стола на стоящую тут же кровать с балдахином, которая на целых два часа будет в полном нашем распоряжении. Массажистки несколько раз подчеркнули это. «Два часа, два часа, – твердит Ангелина. – Это очень много, к тому же сначала мы сделаем вам массаж. Ваши мышцы расслабятся, чувства обострятся… Здесь вас никто не побеспокоит, это абсолютно точно!»
