– Пойдемте в кабинет, – предложила Нина и
посторонилась.
Сев за письменный стол, женщина положила перед
собой руки и спросила:
– Ну?
– Вы знаете Виолу Тараканову? – Я решила
постепенно подготовить родственницу к печальному известию. – Правда, она
представляется всем Ольгой.
– Конечно, она моя племянница. А что
случилось?
Я замялась.
– Говорите! – потребовала Нина.
– Оля скончалась, – выдавила я из себя, –
примите мои соболезнования.
Нина взяла лежавшую на краю стола папку с
бумагами, открыла ее, потом захлопнула и спросила:
– Вы кто? Что случилось с моей племянницей?
Я вынула паспорт.
– Вот.
– Однако… – покачала головой Нина, изучив
документ. – Очень редкое совпадение.
– Отчество и год появления на свет у нас
разные, – уточнила я. – Работаю помощником следователя, мне поручили заниматься
убийством Ольги.
Нина встала и открыла окно, в крохотную
комнату хлынул свежий воздух.
– Как она погибла?
Я рассказала о палке для занавесок и звонке на
мобильный телефон.
– Нет, нет, – сразу отреагировала Нина, – мать
Оля звать не могла. Это исключено.
– Почему? Многие люди в момент опасности
совершенно машинально произносят: «Мама!», – не согласилась я.
Нина снова села в кресло, потерла виски руками
и спросила:
– Вы же не имеете права рассказывать
посторонним то, что узнаете в процессе расследования?
– Информация распространяется только среди
специалистов, а они умеют держать язык за зубами, – мигом ответила я.
Нина поежилась.
– Конечно, неохота перед вами грязное белье
перетряхивать. С другой стороны, вы начнете проверять семью и наткнетесь на
правду. Ладно, все покойники, хуже им уже не будет, а мне все равно. Никогда
сплетен не боялась, ради Оли молчала. Слушайте…
Глава 10
Олег Ефремович никогда не был полковником,
более того, он даже не служил в армии. Еще в призывном возрасте у него
обнаружилось плоскостопие, что в советские годы было веской причиной для
получения белого билета. Но юноша совсем не обрадовался. Олег мечтал вырваться
из деревни, а солдатская форма была пропуском в большую жизнь. Когда в Клязине
устроили проводы новобранцев, брат сказал Нине:
– Все равно я отсюда убегу.
– А как же мама? – напомнила сестра.
– И что, мне теперь из-за старухи в навозе
гнить? – окрысился Олег. – Жениться на какой-нибудь местной дуре, настрогать
детей, спиться и умереть лет в сорок? Ну уж нет! Хочу в Москву!
– Так тебя там и ждут, – фыркнула не по годам
рассудительная Ниночка.
– Посмотрим, – на полном серьезе ответил Олег.
Осенью парень, к огромному изумлению Нины,
уехал в столицу учиться.
– Как ты вступительные экзамены сдал? –
поразилась сестра, узнав о его поступлении. – Одни тройки в аттестате.
– Надо знать, куда с документами соваться, –
засмеялся счастливый первокурсник. – На медсестер одни девки поступать идут,
любого мужика, если он ближе чем на десять метров к двери училища приближается,
хватают. И экзамены для таких – просто формальность.
– Здорово, – улыбнулась Нина, – теперь будет
кому маме давление мерить и уколы делать.
– Я устроился жить в общежитии, – поспешил
сообщить Олег. – Не мотаться же каждый день в Москву!
Олег собрал вещи и пропал – несколько лет от
него не было ни слуху ни духу. Нина не знала, где носило брата, и не имела
понятия, чем он занимался. Жила своей жизнью – похоронила маму, стала в
магазине продавщицей и совсем не бедствовала. В деревне работящему человеку
невозможно с голоду умереть. У Нины были огород, корова, коза, кролики, она
разводила цветы и торговала ими на станции. Продавец на селе уважаемая
личность, поэтому Ниночка считала свою жизнь удавшейся. Вот только семейное
счастье не сложилась. Но никаких горестных размышлений о судьбе старой девы в
голове у сестры Олега Тараканова не возникло, она любила читать, смотрела
телевизор, вышивала картины и никогда не горевала об отсутствии наследников.
Стоило посмотреть на соседскую молодую поросль, бездельников, отнимающих у
стариков-родителей последние копейки, чтобы понять: одной жить намного лучше.
Как-то раз зимним вечером, около десяти, что
по клязинским понятиям является глубокой ночью, в дверь Нины постучали. Стоял
сильный мороз, Нина растопила печь, пила чай с конфетами, смотрела одним глазом
в телик, а другим в вышивание, и тут, нате, кому-то она срочно понадобилась.
Нина накинула на плечи пуховый платок и,
отодвигая щеколду, закричала, решив, что поздний посетитель будет просить ее
открыть магазин:
– За водкой не пойду! Не лекарство, не помрете
до утра! Ступайте к Машке, берите там самогон!
Примерзшая створка наконец-то открылась, Нина
примолкла. На пороге стояла маленькая худенькая женщина с крохотной девочкой на
руках. Неожиданные гостьи были экипированы явно не по погоде. На матери было
городское пальто – дорогое, из драпа, с натуральным меховым воротником. Очень
красивая одежда для того, чтобы быстро добежать от работы до метро, но
совершенно непригодная для деревни. Кожаные ботинки на каблучках не годились,
чтобы ходить по сугробам, а перчатки были слишком тоненькие.
– Заблудились? – вежливо спросила Нина. – Из
Ерофеевска на станцию идете? Так уж опоздали, последняя электричка просвистела.
Поезда до полуночи ходят, но в Клязине останавливается лишь тот, что в двадцать
один пятьдесят идет, другие мимо проскакивают.
– Здрассте, – прошептала женщина, – я
Светлана.
– Нина, – представилась удивленная хозяйка.
– Можно войти? – спросила поздняя гостья. – Мы
до костей продрогли.
И что было делать? Отказать женщине с малышкой
было не по-людски, и Нина пригласила путников в дом, предложил им чай.
– Переночевать разрешите? – попросила
Светлана, опустошив пятую чашку. – Нам с девочкой некуда идти.
Нина глянула на заснувшую прямо в кресле
крошку и, скрывая раздражение, кивнула:
