Ее звали Ниа. Ива она помнила плохо, но знала,
что прежний «отец» умер. Последнее время общиной управлял Клас, старший сын
усопшего правителя. При нем установился жесткий порядок: молились пять раз в
день, все развлечения были отменены, а питание жителей деревни стало крайне
скудным. Очевидно, Клас был психически больным человеком, потому что он
постоянно говорил о явлении Сатаны и грядущем конце света. Робкие,
необразованные монгуты верили своему «отцу», и постепенно всю общину охватил
ужас.
В субботу Клас собрал всех в деревенской
церкви и сказал:
– Мне было видение – в понедельник солнце
исчезнет с небосклона, пойдет дождь из камней, разразится гроза, и явится
Антихрист. Если мы хотим попасть в царство божье, нужно сутки напролет
молиться, а потом сжечь свои дома и принять мученическую смерть.
Зомбированные монгуты упали на колени и
двадцать четыре часа били поклоны, а потом Клас поджег молитвенный дом. В
отличие от некоторых лжепророков, которые убивают паству, а сами убегают с
награбленным у наивных людей добром и живут потом припеваючи, Клас остался с
народом. Наверное, он искренне верил в свое пророчество, может, как многих
людей с ущербной психикой, его мучили галлюцинации.
Ниа спасло непослушание. Когда родители стали
созывать детей для похода в церковь, девочка смекнула, что сейчас придется, как
обычно, стоять часы напролет на коленях, и удрала в лес. Она понимала, что по
возвращении ей достанется от отца по первое число, но к розгам Ниа привыкла, а
тосковать во время очередной молитвы ей страшно не хотелось. То, что она
избежала смерти, Ниа поняла, когда над молитвенным домом взметнулось яркое
пламя…
Плотников замолчал.
– Они все сгорели! – ужаснулась я.
Роман кивнул.
– Да, к сожалению, история знает немало
подобных случаев. Фанатизм страшен во всех его проявлениях.
– А Ив давно умер, – пробормотала я.
– Верно, – опять согласился Плотников. –
Никаких записей монгуты, похоже, не вели, или они погибли в пожаре, но девочка
сообщила: Ива похоронили, она запомнила его поминки из-за большого количества
вкусной еды, которой без ограничения угощали всех монгутов.
Я опустила голову на диванную подушку. Нина и
Елена могут жить спокойно, их никто не будет преследовать, на свете не осталось
людей, которые жаждут отомстить беглянкам.
– Хочешь еще чаю? – спросил Роман.
– Угу, – согласилась я, – неси. Да завари
покрепче.
Плотников на цыпочках ушел в коридор. Внезапно
мне стало жарко, тело словно замотали в тугую пеленку, глаза закрылись, в
голове закачался черный туман…
Чья-то рука энергично потрясла меня за плечо.
Я с огромным трудом разлепила веки и увидела Плотникова, который навис надо
мной с зверским выражением на лице.
– Что ты делаешь в моей спальне? – поразилась
я.
– Тише, – зашипел Роман, – не дай бог, мама
проснется! Вставай осторожно и сваливай!
Но у меня спросонья не сразу включается
сознание.
– Где я?
Плотников закатил глаза.
– У меня в гостиной. Заснула без задних ног на
диване! Хорошо, хоть не храпела. Давай шевелись, а то в десять мама встает.
– А сейчас сколько? – осведомилась я.
– Восемь утра.
– Я могла еще полежать!
– Нет, только посмотрите на нее! – возмутился
Роман. – Ты не знакома с моей муттер, а она человек строгих понятий. Не дай
бог, обнаружит в гостиной женщину, заставит нас пожениться.
– Почему? – удивилась я.
– Если разнополые люди провели ночь на одной
территории, они обязаны оформить брак, – со страхом в глазах пояснил Плотников.
– Учти, мамахен всегда своего добивается.
Я вскочила с дивана.
– Какой ужас! Можно умыться?
– Без особого шума, – нервно вздрагивая,
разрешил хозяин.
Я кое-как привела себя в порядок и направилась
в прихожую.
– Уходишь? – с нескрываемой радостью прошептал
Рома.
– Да, – подтвердила я. – Можешь не варить
кофе, я позавтракаю в кафе и сразу к Ольге на работу отправлюсь.
– Я и не собирался тебя угощать! – схамил
хозяин.
В эту секунду в моей сумке затрезвонил
мобильный. Рома одним ловким движением выпихнул меня на лестничную клетку и
бесшумно закрыл дверь. Стоило позавидовать мамочке, сумевшей так выдрессировать
сыночка, но мне было не до того.
Номер на дисплее оказался незнакомым, и я, на
всякий случай сделав голос пониже, пробасила:
– Алло…
– Можно Виолу? – прозвучало неуверенно.
Опасаясь, что какая-нибудь журналистка хочет
поймать писательницу Арину Виолову, я бдительно задала вопрос:
– А кто ее спрашивает?
– Нина Тараканова, – отозвалась трубка.
– Слушаю, – заговорила я нормальным голосом. –
Что произошло?
– Разбудила? – испугалась тетка. – Извините, я
по деревенской привычке в пять вскакиваю.
– Я давно встала, – перебила я Нину, – и у
меня есть сообщение, которое вас успокоит.
– Я нахожусь в квартире Оли, – сказала тетка
после того, как перестала ахать, узнав о смерти Ива. – Тайник пуст.
– Ясно.
– А все украшения на месте, полная шкатулка.
– У Оли имелись ювелирные изделия?
– Несколько пар серег, браслеты, золотые
цепочки, медальон, штук десять колец, – перечислила Нина, – точное количество
не назову и вещи в подробностях описать не сумею, но они не шикарные.
– Понятно. Остальное на месте?
– Шуба исчезла, из рыжей норки, – всхлипнула
Нина. – Олег ее дочери перед своей смертью купил. И зимних сапог нет, они тоже
новые.
– У вещей есть приметы?
– Не знаю, – со слезами в голосе ответила
Нина. – Манто обычное, на рынке брали. В подобных пол-Москвы ходит. А сапоги
черные, на небольшом каблуке, с молнией, внутри цигейка, на зиму в самый раз.
– Можете рассказать, какие в тайнике камни
хранились? – насела я на Тараканову.
– Нет.
