«Последней жертвой сексуального маньяка стала хозяйка салона свадебных и вечерних платьев красавица Ия Руденко. Однако, судя по всему, женщина отделалась легким испугом. Подробностей мы не знаем, однако нам стало известно, что салон Ии Руденко был разгромлен и, по словам приемщицы Анны Звягиной, сделал это сам Курдюмов, когда узнал, что намеченная им жертва куда-то исчезла. Однако полиция, прибывшая на место преступления, Курдюмова почему-то не задержала. Остается только строить предположения почему».
У Голубева все поплыло перед глазами. Он вернулся на несколько абзацев назад.
«Оказывается, Валерий Курдюмов, человек жестокий, необузданный и чрезвычайно охочий до красивых женщин, уже неоднократно проделывал следующее: он похищал девушку, насиловал, неделю держал в темном подвале без еды, а потом тайно вывозил на Лазурный берег, где совершенно сломленную жертву начинал всячески ублажать – морально, материально и сексуально. А когда девушка ему надоедала, он отправлял ее восвояси с солидной суммой денег. Одна из девушек покончила с собой. Но что характерно – ни одна из жертв по возвращении не обратилась в полицию. Судя по показаниям охранников, всего таких историй было шесть. Седьмой должна была стать Ия Руденко…»
Голубева прошиб холодный пот. Так вот что значило ее исчезновение, вот от кого она пряталась! Бедная моя девочка! Нет, ее нельзя больше оставлять надолго. И вообще… Надо на ней жениться. Но я же не могу, я дал себе слово, что у Саньки не будет мачехи. Нельзя мне жениться на ней, она же захочет ребенка… И это только естественно, но так же естественно Санька станет ревновать меня к малышу и его матери. А как этот шаг восприняли бы родители? Но и Ию я не могу бросить. А ведь она даже не заикается о браке. Но рано или поздно непременно заикнется. Все они на эту тему заикаются… Но моя Ия – не все, она чудо! «Красавица Ия Руденко». Как-то никогда не думал о ней как о красавице. Вот Алина, та была настоящая красавица, а Ия… Она мой дивный жирафенок, любимая девочка, и я, кажется, не смогу без нее жить… Но что же делать? Вот вернусь в Москву и поговорю с мамой. Как-нибудь невзначай познакомлю Саньку с Ией… А что такого в конце-то концов? Поженимся, будем жить отдельно, а с ребеночком повременим. Пусть Санька еще подрастет, привыкнет к Ие, может, даже подружится с ней. А там… Может, мы еще и не уживемся вместе… Так зачем спешить с ребенком? Я как-то спросил, почему у нее нет детей. Она пожала плечами, мол, муж не хотел. А может, она и сама не хочет? Да нет, вряд ли. Просто она меня еще побаивается, не верит, наверное, все зовет на «вы» и по имени-отчеству, только в самые жаркие минуты иногда шепчет: «Влад, любимый!» От воспоминания об этих «жарких минутах» мгновенно пересохло в горле. Он посмотрел на часы. В Москве сейчас день.
– Алло! – донесся до него знакомый и такой уже родной голос.
– Жирафка моя, как ты?
– Ой, это вы! Какое счастье! Когда вы возвращаетесь?
– Через неделю только, но я смертельно соскучился.
– И я! Смертельно.
– Ты что, плачешь?
– Нет, что вы… Это я от чувств.
– Родная моя, ты почему ничего мне не говорила об этом кошмаре?
– Вы о чем?
– О Курдюмове.
– А… Я не хотела вас пугать, вы же так далеко! Но все же обошлось.
– Каким образом?
– Я все вам подробно расскажу, когда вы приедете.
– Да, пожалуй, так будет лучше, ты права, моя девочка!
Они еще поговорили. Сна не было. Он включил скайп и позвонил матери.
– Владя, у вас же там ночь! Ты почему не спишь?
– Да не спится что-то, мамочка. Что у вас? Как Санька? Он дома?
– Нет, он в бассейне с дедом. Владя, у тебя неважный вид.
– Я тут здорово вымотался, мама.
– И, по-моему, ты хочешь мне что-то сказать, Владя?
– Да, мама, ты меня хорошо знаешь, – улыбнулся он.
– Неужто тебя это удивляет?
– Да нет, – засмеялся он, – я хочу спросить у тебя совета.
– Из Аргентины?
– Да, приспичило, мамочка!
– Ты что, жениться собрался?
– Ох, мамуля, ничего-то от тебя не скроешь.
– Не приведи господь, на аргентинке?
– Нет, мамуля, на москвичке.
– И на том спасибо. Она молодая?
– Двадцать восемь.
– Дети есть?
– Нет.
– Красивая?
– Очень.
– Чем занимается?
– У нее свой салон свадебных платьев.
– Портниха?
– Можно и так сказать.
– Тебя любит?
– Да.
– Ты в этом уверен?
– Уверен.
– Ребенка хочет?
– Наверное, но без фанатизма.
– А ты-то сам, сын, почему не решаешься? С чего вдруг тебе мамин совет понадобился? Как-то на тебя не похоже, Владя.
– Не знаю, – смущенно засмеялся он.
– А я вот знаю! Тебе просто приспичило среди ночи поговорить о ней, я права?
– Ты у меня самая умная мама на свете.
– Я знаю своих паппенгеймцев
[2]
! А ведь ты мне о ней уже говорил… Как ее зовут?
– Ия.
– Ия? Ох, Владька, а это часом не младшая сестренка твоей Алины?
– Она, мама.
– Так она же вроде с детства была в тебя влюблена?
– Ты и это знаешь?
– У меня вообще хорошая память, особенно когда дело касается моего единственного сына. Выходит, у девчонки мечта детства сбылась? Надо же, повезло ей. Вот что, сын, познакомь-ка меня с ней. Но для начала только меня, чтобы волну не поднимать.
– Ладно, мамочка, я рад, что ты не встретила эту новость в штыки.
– А я давно мечтаю, чтобы ты женился на хорошей женщине. Да, а как к вашему роману отнеслась Алина?
– Мне нет дела до этого. Это давно пройденный этап.
– Ну не злись, я просто из бабьего любопытства спросила. А хочу я только одного – чтобы ты был счастлив. А за Саньку не волнуйся, мы с отцом внушаем ему, что если даже папа женится, никакой трагедии не произойдет. Он же все равно будет жить с нами. Ты же не собираешься отнять его у нас?
– Да что ты, мама, в его жизни ровным счетом ничего не изменится.
– Ну вот и прекрасно, но для начала все же познакомь меня с этой Ией.
– Непременно, мамочка! И спасибо тебе!
Донельзя растроганный разговором с матерью, он наконец уснул.
