— Все ты знаешь.
— Как хочешь, так и думай.
Я встал и подошел к мешку.
— Так и сделаю.
Я взял мешок и пошел к дверям. Открыв дверь, я снова обернулся на эту адскую квартиру еще с одним, последним вопросом:
— Он был пьяный?
— Нет, но выпивши.
— Сильно?
— От него пахло спиртным. — По его щекам текли слезы.
Я опустил мешок.
— Как ты думаешь, что с ним случилось?
— Я думаю, что его убили, — шмыгнул он.
— Кто?
— Я не знаю имен и знать не хочу.
В голове крутилось: «Отряды палачей есть в каждом городе, в каждой стране».
— Кто? Доусон? Полиция?
— Не знаю.
— А почему?
— Из-за денег, конечно. Чтобы утаить шило вот в этом самом мешке. Похоронить его.
Я смотрел через всю комнату на плакат, где Карен Карпентер сидела в обнимку с огромным Микки-Маусом.
Я взял мешок.
— Как с тобой связаться?
Барри Джеймс Андерсон улыбнулся:
— 442 189. Скажи, что звонил Эдди, мне передадут.
Я записал номер.
— Спасибо.
— Есть за что.
Обратно по Спенсер Плейс бегом, на полном газу до Лидса и по шоссе М1 в надежде, что я никогда больше его не увижу.
Планета обезьян, Побег из темноты — версии проносятся одна быстрее другой:
Дождь на лобовом стекле, луна сгинула.
Ближе к делу:
Я знал человека, который знал человека.
«Он мог связать все это вместе…»
Ангелы как дьяволы, дьяволы как ангелы.
Главное:
ДЕЛАЙ ВИД, ЧТО ВСЕ В ПОРЯДКЕ.
Я смотрел на мать, спящую в кресле, и пытался связать все это вместе.
Не здесь.
Вверх по лестнице, папки и фотографии из пакетов и конвертов — на кровать.
Не здесь.
Я сгреб все чертово барахло в большой черный мешок для мусора, набил карманы отцовскими иголками и булавками.
Не здесь.
Вниз по лестнице, поцелуй в материнский лоб, вон из дома.
Не здесь.
Педаль в пол, с визгом через утреннюю зарю над Оссеттом.
Не здесь.
Глава пятая
Рассвет в кафе и мотеле «Редбек», вторник, 17 декабря 1974 года.
Я проездил всю ночь и снова вернулся в это место, как будто сюда вели все дороги.
Я заплатил за две недели вперед и получил то, за что заплатил.
Комната 27, вход со двора, два байкера с одной стороны, женщина с четырьмя детьми — с другой. Здесь не было ни телефона, ни туалета, ни телевизора. Но за два фунта в день мне достались: вид на автостоянку, двуспальная кровать, шкаф, стол, раковина, и — никаких вопросов.
Я запер дверь на два оборота и задернул отсыревшие занавески. Я снял с кровати постельное белье, задрапировал самую плотную простынь поверх занавесок и придавил ее матрасом, прислонив его к окну. Я поднял с пола использованный презерватив и сунул его в недоеденный пакет чипсов.
Я снова спустился к машине, по дороге зайдя отлить в тот самый туалет, где я приобрел билет на эту смертельную карусель.
Я стоял там и мочился, не зная точно, был сегодня вторник или среда, но зная, что я подобрался очень-очень близко. Я стряхнул, затем пинком открыл дверь в кабинку, точно зная, что там нет ничего, кроме тающего желтого дерьма и граффитти.
Я обошел здание, зашел в кафе и купил два больших черных кофе с сахаром в грязных одноразовых стаканах. Из багажника «вивы» я вытащил черный мусорный мешок, отнес его и кофе в комнату 27.
Снова закрыв замок на два оборота, я выпил один кофе, после чего вывалил содержимое мусорного мешка на деревянный каркас кровати и начал работать.
Папки и конверты Барри Гэннона были подписаны. Я разложил их по алфавиту на одной половине кровати, затем перебрал содержимое желтого конверта, который дал мне Хадден, и распределил страницы по соответствующим папкам.
Некоторые имена сопровождались титулами, некоторые — званиями, но в основном это были обычные «мистеры». Некоторые из них были мне хорошо известны, некоторые — казались знакомыми, но основная масса имен мне ни о чем не говорила.
На другой половине кровати я разложил свои папки — три маленькие стопки, одна большая: Жанетт, Сьюзан, Клер — и справа — Грэм Голдторп, Крысолов.
В глубине шкафа я нашел рулон обоев. Взяв горсть отцовских булавок, я приколол обои к стене над столом обратной стороной вверх. Жирным красным фломастером я разделил бумажную полосу на пять больших колонок. Над каждой колонкой я написал пять имен красными заглавными печатными буквами: ЖАНЕТТ, СЬЮЗАН, КЛЕР, ГРЭМ и БАРРИ.
Рядом с таблицей я прикрепил карту Западного Йоркшира, взятую из «вивы». Красным фломастером я поставил четыре крестика и нарисовал стрелку в направлении Рочдейла.
Выпив второй стакан кофе, я собрался с духом.
Дрожащими руками я взял конверт, лежавший сверху в стопке Клер. Мысленно прося прощения, я разорвал его и вытащил три больших черно-белых фотографии. С пустым желудком и полным ртом булавок я подошел к своей таблице и аккуратно приколол три фотографии над тремя именами.
В слезах, я сделал шаг назад и взглянул на свои новые обои, на бледную кожу, на светлые волосы, на белые крылья.
Ангел, ч/б.
Три часа спустя с глазами, заплаканными оттого, что им пришлось прочитать, я поднялся с пола комнаты 27.
История Барри: три богатых мужчины — Джон Доусон, Дональд Фостер и третий человек, имени которого Барри не знал или не хотел называть.
Моя история: три мертвых девочки — Жанетт, Сьюзан и Клер.
Моя история, его история — две истории: те же даты, те же места, разные имена, разные лица.
Мистерия, история.
Связующее звено?
Я положил небольшой столбик монет на телефон-автомат в фойе «Редбека».
— Сержанта Фрейзера.
Фойе было желто-коричневым, прокуренным. Через двойные стеклянные двери я смотрел, как какие-то малолетки играли в бильярд и курили.
— Сержант Фрейзер слушает.
— Эдвард Данфорд говорит. До меня дошла новая информация о воскресном вечере, связанная с Барри…
— Какого рода информация?
Я зажал трубку между шеей и подбородком и чиркнул спичкой.
