– Каким это образом?
– Последнее письмо содержало в себе предупреждение, так?
– Да.
– Так вот, предположим, что Потрошитель совершит еще одно убийство. Я не думаю, что великий британский народ обрадуется, узнав, что он послал нам письмо, чертово письмо с предупреждением, а мы не нашли необходимым поставить их об этом в известность.
– У него есть на это свои причины.
– У кого? У Джорджа? Ну, надеюсь, что эти причины действительно веские, черт их побери.
Билл Хадден смотрел на меня в упор, потягивая себя за бороду.
– В чем дело, Джек?
– Что ты имеешь в виду?
– В чем дело?
– Дело в его долбаном высокомерии.
– Нет, дело не в этом. Я слишком хорошо тебя знаю. Тут что-то еще.
– Дело во всей этой ситуации. Дело в Потрошителе. В его письмах…
– А может быть, дело в твоей встрече с сержантом Фрейзером?
– Да нет. Вообще-то, встреча прошла хорошо.
– Но ведь она напомнила тебе о тех временах?
– А я о них никогда не забываю, Билл. Они все время со мной.
Когда я вышел из редакции и направился к машине, была уже ночь, черная влажная летняя ночь.
Я поехал через развязку на Тингли, через Шоукросс и Хэнгинг-Хитон, направляясь к клубу «Варьете» в Бэтли.
Был субботний вечер, но хозяева клуба не смогли придумать ничего лучше группы «Новые Зомби». Они явно были не в состоянии конкурировать с юбилейными представлениями на причалах.
Я поставил машину на стоянку, жалея, что все еще трезв, и пошел к навесу над входом.
Заплатил и вошел.
Народу было немного. Я стоял у стойки с двойным скотчем в руках, наблюдая за вечерними платьями и дешевыми смокингами, посматривая на часы.
Худощавая, уже пьяная женщина в розовом платье с глубоким декольте и тянущимся по полу подолом стояла у сцены и ругалась с толстым усатым мужчиной. Она наклонялась к нему, чтобы он мог почетче расслышать ее крик и получше рассмотреть ее грудь в вырезе платья.
Усатый хлопнул ее по заднице. Она залпом выпила и повисла на нем.
22:30
– Наблюдаете за жизнью животных, мистер Уайтхед?
Молодой бритоголовый парень в черном костюме стоял у моего локтя. В левой руке он держал полиэтиленовый пакет.
– Один – ноль в вашу пользу, – сказал я.
Я его уже где-то видел, но сукой буду, если вспомню.
– Извините, но вам придется обойтись без моего имени.
– Мне кажется, мы с вами уже встречались?
– Нет, вы ошибаетесь. Вы бы запомнили эту встречу во всех подробностях.
– Ладно, как скажете. Не хотите ли присесть?
– Почему бы и нет.
Я заказал напитки, и мы пошли к кабинке у задней стены зала.
Он закурил и откинул голову назад, выпуская дым в низкий потолок, выложенный плиткой.
Некоторое время я сидел и наблюдал за публикой, потом спросил его:
– А почему здесь?
– А потому что полиция меня здесь не видит.
– А она смотрит?
– Не спуская глаз.
Я сделал большой глоток скотча и стал ждать, глядя, как он теребит свои украшения и выпускает дым колечками. Полиэтиленовый пакет лежал у него на коленях.
Наконец он наклонился вперед с мокрой улыбкой на тонких губах и прошипел:
– Мы ведь так всю ночь можем сидеть. Мне спешить некуда.
– Так почему все-таки за вами следит полиция?
– Вот это, – сказал он, похлопывая по полиэтиленовому пакету. – Вот это – настоящая, бля, сенсация.
– Ну, давайте посмотрим…
Он прижал ладонь ко лбу:
– Нет. Не торопите меня, мать вашу.
Я откинулся на спинку стула.
– Ладно. Я слушаю.
– Надеюсь, что так, потому что когда все это выльется наружу, то у всего города сорвет, бля, крышу.
– Тогда вы не будете против, если я буду записывать?
– Буду. Я буду против, мать вашу. Просто сидите и слушайте.
– Хорошо.
Он затушил сигарету, покачал головой.
– Я уже имел дело с вашим братом, и, поверьте мне, у меня были большие сомнения по поводу нашей встречи, по поводу всей этой затеи. Я до сих пор не уверен, стоит ли вам ее передавать.
– Вы хотите сначала договориться о деньгах?
– Да не нужны мне ваши гребаные деньги. Я здесь не из-за денег.
– Ясно, – сказал, уверенный, что он лжет, думая: деньги, внимание, месть. – Может, вы мне тогда расскажете, почему вы здесь?
Он переводил взгляд с одного входящего в зал человека на другого.
– Когда вы услышите то, что я собираюсь вам сказать, когда вы увидите то, что здесь лежит, тогда вы это поймете.
Внимание.
Я показал на пустые стаканы.
– Еще по одной?
– Почему бы и нет? – кивнул он.
Я сделал знак бармену.
Мы сидели, не говоря ни слова, выжидая.
Официантка принесла напитки.
Свет в зале померк.
Он наклонился вперед, взглянул на часы.
Я пододвинулся к нему, как будто мы собирались целоваться.
Он заговорил быстро, но четко:
– Клер Стрэчен, женщина, которую Потрошитель якобы замочил в Престоне, – я ее хорошо знал. Она раньше жила здесь под фамилией Моррисон. Она связалась с людьми, нехорошими людьми, людьми, которых я очень, бля, боюсь, людьми, с которыми я никогда не хочу больше встречаться. Понимаете?
Я сидел, кивая, не говоря ничего, думая о многом:
Месть.
Прожектора у сцены переключились с синего света на красный и обратно на синий.
Его взгляд плясал по залу и снова возвращался ко мне.
– Я совершил много ошибок, влез в дерьмо по уши. Я думаю, что с ней, скорее всего, произошло то же самое.
Я смотрел прямо перед собой. На сцене вот-вот должны были появиться музыканты.
Он опрокинул виски в кружку с пивом.
– Почему вы говорите «скорее всего»? – спросил я. – Почему вы так думаете?
Он поднял голову от своей кружки, на его губах была пивная пена. Он улыбнулся:
– Потому что ее больше нет в живых. Вот почему.
Мужчина в бархатном смокинге завыл в микрофон со сцены:
– Дамы и господа, мальчики и девочки, говорят, что мы смертны, говорят, что мы рассыпаемся в прах, но ведь они то же самое говорили и об этих ребятах. Однако сегодня эти живые трупы восстали из мертвых, они поднялись из-под могильной плиты всем назло. Прошу вас, встречайте залпом йоркширских аплодисментов – «Новые Зомби»!
