Секунду я пребывала в растерянности, потом
ринулась в прихожую и выскочила на лестничную клетку к большой железной дверце,
за которой прятались разнообразные тумблеры. Отлично помню, как электрик,
делавший в моей квартире проводку, подходил к щитку и щелкал рычажками,
отключая разные участки от сети. По счастью, дверца была не заперта и передо
мной предстало великое множество кнопок. На какую нажать, чтобы «Алеша Просторный»
перестал танцевать тяжелый рок? Неужели в моей квартире так много проводов?
Удивиться как следует я не успела, потому что сообразила: каждый выключатель
отвечает за свою территорию. Ну, допустим, вон тот, желтый, обеспечивает
электричеством кухню, а зеленый – туалет. А если наоборот? Почему противный
электрик пристроил под каждой пупочкой крохотную табличку с номером, а не
написал «гостиная», «спальня», «коридор»?
Палец сам собой нажал на кнопку под номером
«семь», она легко ушла внутрь, да так и осталась утопленной, а я поторопилась
назад.
Свет по-прежнему горел во всей квартире,
вероятно, «семерка» отвечала за несуществующую электропроводку на лоджии. Я
вздохнула и потащилась назад, буду действовать методом тыка, до сих пор он меня
не подводил. Очутившись у щитка, я дернула за большую черную ручку, торчавшую в
правом углу. И снова ничего. «Алеша Просторный» трясся в лихорадке, люстры
горели, Юра жаловался на тошноту.
Я опять поспешила на лестницу и была
остановлена странным звуком, похожим на выстрел, ноги сами понесли меня назад.
Кровать не шевелилась. Посередине матраса,
прижимая к себе кошку, сидел Юрасик.
– Матрас сломался! – Я не смогла скрыть
радости и, тут же осознав свою оплошность, лицемерно добавила: – Какая жалость!
Надеюсь, его можно починить?
Шумаков встал, по-прежнему обнимая киску.
– Больше никаких вибрирующих агрегатов. Только
самая обычная мебель. Фердинанд спас меня от верной гибели.
Я испугалась, долговременная тряска не лучшим
образом влияет на человеческий организм. Мозг, бултыхаясь в черепной коробке,
перестает разумно оценивать действительность, причем у некоторых людей
мыслительная функция не восстанавливается.
– Кто такой Фердинанд? – спросила я.
Юра нежно погладил кота.
– Он. Прыгнул на кровать, начал сгребать в
кучу одеяло, простыню, и чертова постель замерла. Не зря я кису привел, он тут
же продемонстрировал ум и сообразительность. Фердя хороший!
Юрик принялся нежно поглаживать котяру по
спинке, а я поинтересовалась:
– Фердинанд? Почему тебе взбрело в голову это
имя?
Шумаков пожал плечами.
– Понятия не имею. Давай спать на полу.
– Правильно, – обрадовалась я, – не дай бог,
«Алеша» снова включится. Сейчас пошарю по коробкам, найду парочку одеял, на
паркет постелю.
Юра, пошатываясь, сходил в коридор и принес
большой пакет.
– Я тут надувной матрас прихватил. Был шанс,
что «Алешу Просторного» вовремя не доставят, поэтому я позаботился о запасном
варианте.
– Какой ты молодец, – не замедлила я с
похвалой, – значит, получил эсэмэс, подтверждающую доставку мебели, и отослал
меня под благовидным предлогом в магазин, чтобы устроить сюрприз?
– Угадала, – подтвердил Юрик, – но фокус не
удался. Сегодня не надо распаковываться, начнем завтра вечером.
У меня тоже не было ни малейшего желания
копаться в коробках и узлах. Да и куда развешивать и распихивать вещи? Мыло и
полотенца в ванной есть, остальное не понадобится.
Юра надул матрас, мы наконец-то смогли лечь
спать. Фердинанд, которого я из гигиенических соображений тщательно вымыла на
ночь, нагло влез между нами и задремал, издавая звук, похожий на храп. Я
повернулась на правый бок и, оказавшись, так сказать, лицом к лицу с котом,
невольно удивилась. Морда у зверюги была длинной, уши круглые, менее всего он
походил на мурку. А еще новый член семьи, несмотря на принятую ванну, пах, как
кусок рокфора.
Назавтра около двух часов дня я позвонила в
дверь Ласкиных, и меня впустила горничная Рита, хмурая девушка, которая за все
время нашего знакомства ни разу не раскрыла рта. По первости я пыталась
завязать с Ритой беседу, спрашивала ее о самочувствии, произносила дежурные
фразы про погоду, но девица, затянутая в черное шелковое платье, на контакт не
шла, максимум, что можно было от нее услышать, это мрачное «добрый день».
Поэтому я лишь улыбнулась и протянула ей
куртку.
Маргарита взяла ее, но вдруг неожиданно
прошептала:
– Вам лучше уйти.
Я не поверила своим ушам. Рита, оказывается,
способна произносить целые фразы.
– Меня велели отправить назад?
Маргарита округлила глаза.
– Нет, но думаю, вам следует держаться от Лизы
подальше.
– Это дружеский совет? – рассердилась я. –
Если так, то я его у вас не просила.
– Считаете ниже своего достоинства беседовать
с прислугой? – окончательно обнаглела Маргарита.
Я не нашлась что ответить, поэтому перешла в
наступление:
– Вот здорово! Сколько раз я вас спрашивала:
«Как дела?» – и ни разу не услышала ответа.
– Нам запрещено разговаривать с теми, кто
приходит к хозяевам, – отчеканила домработница. – Я ни с кем не чешу языком: ни
с Егором, который чистит аквариум, ни с Игорем – сантехником, ни с Женей –
электриком. Но…
Дальше события развивались совсем уж
непредсказуемым образом.
В прихожую вбежала растрепанная Лиза.
– Ну наконец-то, – закричала она, – где ты
была?
– Дома, – ответила я, – потом в дороге, а что?
– Рита, – топнула ногой Лиза, – иди отсюда!
Стоит и подслушивает!
Вместо того чтобы тенью скользнуть в служебное
помещение, горничная подбоченилась:
– Вы мне замечаний не делайте!
– Маргарита! – возмутилась Лиза. – Что ты себе
позволяешь? Ты уволена!
– Я сама ухожу, – громко объявила девушка, –
оставайся, блин, со своим хозяйством.
Лиза опустилась на обитую бархатом банкетку.
Рита сдернула кружевной передник, швырнула на пол, наступила на него, тщательно
вытерла подошвы, плюнула, сдернула с вешалки пальто, подхватила туго набитую
сумку и удалилась.
