Книга Ежики, или Мужчины как дети, страница 15. Автор книги Татьяна Веденская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ежики, или Мужчины как дети»

Cтраница 15
Утверждение 6
Мне бы понравилось быть воспитателем
(____баллов)

Александр Евгеньевич Светлов впервые в жизни чувствовал себя абсолютно растерянным. Того, что случилось, оказалось как-то слишком много для него, чересчур. К тому же он был совершенно не готов, что на него свалится все это горе, такое обычное, простое, объяснимое и от этого еще более страшное. По большому счету, Александр Евгеньевич всегда знал, что его брат Павел все делает не так. И что рано или поздно это обязательно закончится чем-то ужасным, обязательно. Невозможно с таким цинизмом прожигать жизнь и никак за это не заплатить. Все эти большие грязные деньги, в мутных потоках которых Павел плавал, не могли дать ничего хорошего. Вся эта легкая жизнь, красивые женщины, летящие сквозь ночные дороги черные тачки с ксеноновыми фарами. Как он мог думать, что это будет продолжаться вечно? Такие деньги не приносят счастья. Однако Александр Евгеньевич ожидал, что случится что-то другое, что-то понятное, логичное – схватка между двумя рейдерскими группировками, перестрелка, поножовщина, какой-нибудь заказ. Да просто могли же его посадить, в конце концов! И, между прочим, это было бы правильно, да. Поделом! И это было бы лучше всего. Именно это и должно случиться с человеком, который зарабатывает на жизнь тем, что сначала разоряет и ставит на край пропасти предприятия, а потом скупает их в интересах своего клана. Нет, не сам лично и, уж конечно, не в одиночку, но все же именно светлая Пашина голова во многом порождала и воплощала в жизнь финансовые схемы захвата разнообразных видов собственности.

– Я – золотая антилопа, стучу по клавишам компьютера, а из-под пальцев купюры вылетают, – частенько смеялся Паша. Он относился к тому, что делает, очень легко. Он был просто органичной частью системы, не хуже и не лучше. Все вокруг делали или пытались делать что-то подобное. Что ж, а Павел Светлов делал это хорошо.

– Эти деньги не принесут счастья, – часто говорил Александр Евгеньевич, хотя и знал, что Пашка только посмеется над банальностью этого утверждения.

– Все уйдет в пыль. И прежде всего другого в пыль уйдем мы сами, – сказал как-то Павел, и глаза у него при этом были больные. Когда это было? Александр Евгеньевич задумался: кажется, не так уж и давно. Может быть, полгода назад, может быть, год. Не больше. Да, если вспомнить, этот год Пашка вообще был каким-то другим. Трудно сказать, что изменилось, ведь все с виду было прежним. Степанов тот же, и те, кто сверху, над Степановым, те же – в шоколаде. Бабы разные, но суть та же. Лидка все так же злилась, ругалась, грозилась уйти с Машенькой, но оставалась, терпела, тратила сумасшедшие деньги на самотюнинг. Но Пашка смотрел на все больными глазами и еще больше пил. А разговаривал меньше.

– Что же ты так, братишка? – вслух спросил Александр Евгеньевич, сидя около кровати своего младшего брата, чудом выжившего в страшной аварии, а зачем выжившего – непонятно, ибо то, что теперь с ним происходило, назвать жизнью можно было с очень большой натяжкой. О том, что Павел жив, что он лежит в больнице и именно в этой больнице, куда его доставили по «Скорой» с места ДТП, стало известно к утру субботы. Суббота была чистым кошмаром для Александра Евгеньевича. Сначала звонок Марины, его бывшей жены, шокирующая, но вполне терпимая и даже с какой-то стороны весьма пикантная новость о том, что пьяный Степанов разбился в своей дорогущей тачке.

– Я умоляю тебя, Сашенька, ты только езди теперь осторожнее! – возопила Марина, полная беспокойства за своего бывшего мужа. Как и всегда, Александр Евгеньевич пообещал сделать все возможное, чтобы избежать любых опасностей как на дорогах, так и вне их. Хотя хотелось сказать другое. Даже прокричать: «Ты что же, дура, думаешь, что от этого «будь осторожнее» что-то может поменяться? Что просто достаточно быть осторожнее? Ты правда в это веришь?»

А потом, утром в субботу, позвонила Лида и сухим деловым голосом сказала, что Степанов был в машине не один, что он был, оказывается, все-таки именно с Павлом, который так и не вернулся домой и на связь не вышел. Так что по всем приметам он в какой-то там областной больнице. Во всяком случае, других неопознанных мужчин нигде нет, так что надо ехать смотреть.

– Ты так спокойно об этом говоришь?! – поразился Александр Евгеньевич.

– А ты хотел бы, чтобы я визжала? – усмехнулась Лидия. – Успокойся, я еще повизжу. А пока надо просто поехать и сделать все, что нужно. Может быть, это еще и не он.

– Может быть, – ухватился за эту мысль Александр, но это оказался Павел, хотя его и было очень сложно узнать. Старший брат чуть не упал в обморок, когда увидел, что сделала с младшеньким авария. А то, что сказал о пациенте Светлове нервный дежурный доктор с заспанным лицом, окончательно напугало Александра Евгеньевича и заставило растеряться. Кажется, теперь Пашка никогда уже не будет прежним.

– Надо держаться, – сказал дежурный врач формальным тоном, но что вкладывал он в это самое «держаться», было непонятно. И самое ужасное, из-за чего Александр Евгеньевич чувствовал себя подонком, было то, что он пытался понять, почему это случилось. Или, вернее, не почему, а за что. Что это – возмездие? Но то, что случилось, ничуть не напоминало справедливого возмездия. В том, что произошло с Пашкой, не было ничего назидательного. Он не поплатился за свои преступления, не ответил ни за что перед законом, он не пал жертвой своего же собственного бандитского мира, что было бы логично, и тем не менее он лежал в коме с нарушением функции каких-то долей мозга, бледный, истерзанный, в гипсе. Сказали, что он чудом пережил какую-то сложнейшую операцию, что он должен пройти долгий реабилитационный период. Но для Александра это были просто пустые слова, а в кровати лежал не Пашка, а нечто другое. Тело, которое когда-то было Пашкой. Оно молчало, не реагировало на звуки, на рукопожатия, оно то ли спало, то ли лежало одинокое, покинутое Пашкиной душой, которая бродила невесть где. И пиканье мониторов. И памперсы. И рыдание мамы. И неживая бледность папы. И все это было настоящим, было жизнью, с уколами, ожиданиями анализов, усталостью, болью в спине от долгого сидения – реальностью, одним словом. Его любимый братик, с которым он так носился в детстве, чтоб тот не упал, не ушибся, не простудился, прикован телесным месивом к кровати, и ему нужны памперсы.

В воскресенье Александр Евгеньевич у брата не был, потому что были дела. Точнее, потому что там была Лида. Нет, Лида там была и в субботу, и в воскресенье, и он бы смог с легкостью перенести наличие грубой и ехидной Павлушкиной жены. И ведь собирался же поехать в воскресенье, но как-то закрутился, отзвонился, спросил Лиду, как, нужен ли он там или, может, лучше, чтобы он подъехал в понедельник и ее подменил. Лида выслушала его вопросы молча, потом хмыкнула и сказала:

– В чем именно ты хочешь меня подменить? Ты не перенесешь столько эпиляции, да и платья тебе не идут.

– Я имею в виду… может, Павлу что-то нужно? – растерялся Александр Евгеньевич.

– Я справлюсь, – устало выдохнула она.

– Ну, тогда… – протянул он, но Лидия уже повесила трубку. Саша побродил по квартире, вслух матеря эту стерву. Потом позвонил Марине, выслушал ее рассказ о том, как ужасно все было с Никой и как она, Марина, боится и не хочет ехать на похороны в понедельник.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация