Иное дело — здесь. Трудно считать врагом того, с кем вместе сидел за одним столом, с кем делил хлеб и вино, с кем болтал о пустяках и спорил о важных вещах. Он не враг — ты с ним вместе сражался когда-то против общего врага. Нас породнила мутная вода Попятни, связав крепче кровной клятвы. И я сейчас ее нарушила. Более того — отец и сын Хаши защищали правое дело. Они действительно хотели избавить мир от оборотня, от опасной твари, от зверя, убивающего людей. Если бы речь шла о ком-то другом, не о князе Витолде, для меня было бы честью сражаться бок о бок с этими рыцарями — и да, убивать оборотней. А вместо этого…
Только на утро второго дня меня выгнал из добровольного заточения самый сильный враг — голод. Крепость пала, если можно так сказать, из-за отсутствия запасов продовольствия.
Госпожа Мариша аж руками всплеснула, когда я появилась на кухне. Вокруг меня засуетились, словно я была княгиней, к тому же только что вставшей со смертного одра. Мне подали пшенной каши, налили сбитня, отрезали кусок ветчины на толстый ломоть хлеба. Даже сласти откуда-то раздобыли. Это могло показаться приятным, если бы у проявленной заботы не было такого горького привкуса — в тот же самый день, когда я выбралась из добровольного заточения, состоялись похороны отца и сына Хашей, и кроме завтрака я получила вареные яйца и блины, чтобы помянуть покойников. Не знаю, как и где их похоронили. Да и не хотелось знать, если честно. Важнее было другое — в тот же самый день Коршун все-таки уехал к себе в Гнездо.
Он не зашел попрощаться, но я каким-то наитием угадала его отъезд и сразу после завтрака вышла на крыльцо, где он как раз проверял подпруги у своего коня. Вспомнилось, как почти два месяца назад, наткнувшись на него и тогда еще живого Тювика, я шарахнулась от них как от чумы.
Рыцарь-истребитель обернулся и подбодрил меня усмешкой. Я подошла.
— Вы все-таки уезжаете?
— Да.
— Почему?
— Меня зовут долг и честь.
— Долг? — Я вспомнила, что он осужден и долг как раз состоит в том, чтобы вернуться для приведения приговора в исполнение.
— Да. Я клялся честью исполнить свой долг. И я его исполнил.
— И вы теперь…
— Меня ждет пожизненный домашний арест. Собственно говоря, — он задрал голову к небу, глядя на бегущие облака, — это мое последнее путешествие.
— И вы больше никогда… И мы не увидимся…
— Даже с помощью магии, увы!
Я вспомнила наш ночной поход к волшебному зеркалу:
— А скажите, как же так все-таки получилось с тем… предметом? «Ястребы» следили за Пустопольем?
— Да. И очень давно. Практически с того самого дня, как некая женщина привела в Гнездо пятилетнего мальчугана и призналась, что родила его от оборотня. С той поры орден не спускал глаз с этой земли. Но поскольку по закону мы лишены очень многих прав, вмешаться удалось только в самый последний момент. И то, когда на горизонте замаячили «орлы».
— Хорошо, что это были именно вы! — вырвалось у меня.
— Ясная панна, — Коршун засмеялся, — если вы до сих пор желаете в меня влюбиться, последний раз советую этого не делать. Мало того что я намного старше вас и монах, так вы еще совершенно не в моем вкусе. Мне было приятно с вами работать, и если я о чем-то жалею, так это о том, что женщин в «ястребы» не принимают. И я не могу назвать вас сестрой по ордену.
— А я не могу назвать вас братом… Но, — это слово пробудило во мне другие воспоминания, — а как же ваша семья? Витолд — ваш племянник. Агнешка — племянница… Это вы должны были стать следующим князем Пустопольским!
— Но не стал. Дайна, не все стремятся к власти, даже когда есть возможность получить ее. Ни я, ни Витолд в конечном счете не были рождены для того, чтобы править. Он — художник, живущий в своем мире. Я — воин, ученый, монах. Вы знаете, что князь рисовал в камере?
— А… — признаться, меня это удивило.
— Рисовал. На стенах. Мне кажется, он был бы счастлив, если бы его оставили в покое и просто разрешили заниматься любимым делом, а не забивали мозги такой ерундой, как законы, налоги, политика… И, возможно, пан Матиуш или Хаши были бы гораздо лучшими новыми князьями Пустопольскими.
— И вы… жалеете о том, что произошло?
— Не совсем. Они избрали неверный путь. Что было бы с княжеством, если бы все пошло по-другому, — не знаю. История не знает сослагательного наклонения. Князь Волков стал князем людей. К добру это или к худу — судить не нам, а нашим потомкам. Вашим потомкам, ясная панна! — Он вдруг церемонно, преклонив колено, как на приеме у монарха, поцеловал мне руку. — Желаю вам счастья.
— Если бы у меня был сын, — слова вырвались сами собой, словно кто-то посторонний дернул за язык, — я бы посвятила его вашему ордену!
— Осторожнее, ясная панна. Как маг считаю своим долгом предупредить, что такие обещания, вырвавшиеся как бы случайно, потом обязательно приходится исполнять!
Выпрямился, взял за узду своего коня и направился к воротам, оставив за спиной много несказанных слов и несделанных дел.
После его отъезда стало пусто и одиноко. Словно я и в самом деле потеряла брата. Несколько дней ходила как потерянная, чувствовала себя ненужной и избегала людей. Последний часовой, забытый в крепости на боевом посту. Устав терзаться, направилась на поиски князя.
Витолд обнаружился в залитой весенним светом комнате, за столом, который был завален бумагами, он что-то сосредоточенно писал, выслушивая по очереди сразу двух человек. Когда я переступила порог, он нетерпеливым жестом заставил их замолчать и отослал прочь. Лежавший у его ног громадный бурый волкопес поднял лохматую голову и несколько раз стукнул хвостом об пол.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Князь еще оставался бледным, в уголках рта и на лбу залегли морщины, которых раньше не было. В глазах появилось что-то новое. Он еще не полностью оправился от тюрьмы, хотя провел там около месяца.
— Вот, — смущенно улыбнулся князь, точно мальчишка, которого застукали за неумелой игрой, — разбираюсь в делах. Раньше всем этим занимался Генрих, а теперь придется мне. Это не так трудно, как кажется…
При упоминании этого имени настроение испортилось, но зато прибавилось решимости.
— Ваше сиятельство, я пришла за расчетом.
— Что? — Такое впечатление, что он впервые услышал это слово. — Почему?
— Мы уговаривались, что я помогу вам, попытаюсь защитить от того, кто желает вам смерти. Я нашла этих людей и даже… хм… покарала за неблаговидный поступок. Мое дело сделано. Вы обещали заплатить мне сотню злотых — двадцать авансом и еще восемьдесят потом, по завершении дела. Я пришла за деньгами.
— Ты хочешь уехать? — Мужчина выглядел растерянным. — Но почему?
— Я здесь больше не нужна. Мне пора домой. Все закончилось, я сделала все, что могла. И хочу получить заработанные деньги.
