— Сама пока займись! — бросила она через плечо. — Я потом…
Кивнув в ответ, как куль, взвалила раненого на кровать, стала стаскивать камзол. Дорогая ткань, а придется резать, ибо мужчина не может двинуть левой рукой. Пока хлопотала, раздевая, он смотрел в одну точку расширившимися от боли глазами. Лицо его, белое как мел, то и дело болезненно морщилось. Один раз короткий вскрик сорвался с губ.
— Больно?
— Мм, — кивнул-всхлипнул он.
Я только вздохнула. Не люблю слабых мужчин. Эге, да он никак заплакал! Слезы покатились крупные, как у ребенка.
— Что, неужели так больно? — Плечо впрямь выглядело не лучшим образом, но, насколько разбиралась в ранах, рука останется цела. И он даже сможет ею пользоваться, когда все заживет. Тем более, это не правая рука! Чего переживать?
Задумавшись, я, наверное, произнесла эти слова вслух, потому что мужчина даже встрепенулся:
— Вы ничего не понимаете! Я — левша! И мне нужны обе руки!
Он сказал это таким тоном, словно ему собирались отрезать одну из них. Эх, мне бы тоже не помешали две ноги! Правда, на деревяшке я ходила, немного бегала и, как выяснилось, сражалась довольно уверенно, но все равно не так, как прежде.
Закончив с подростком, Яница подошла к нам. Целительнице хватило одного взгляда:
— Все будет хорошо! Придется только немного потерпеть. Может быть чуть-чуть больно… ваше сиятельство? Ясный князь?
Впервые видела целительницу в такой растерянности. Я, признаться, тоже удивилась. Князь? Настоящий? Здесь? Вот просто так раненый, как какой-то… Мысли заметались, как перепуганные птицы. Нет, быть того не может! Не станет князь без охраны по улицам расхаживать и в таверны заглядывать, чтобы себе охранников нанимать. И потом — где целительница-то могла его видеть? Наверное, спутала с кем-то.
Яница опомнилась первая:
— Давайте посмотрим, насколько все серьезно!
Она склонилась над ранами, которые я даже не успела как следует промыть. Сама стала отчищать их от крови, попутно прикладывая корпию и тихо нашептывая исцеляющий заговор. Несмотря на то что Яница щедро добавляла в заклинание снимающие боль чары, мужчина болезненно морщился и кусал губы, как мальчишка, еле сдерживаясь, чтобы не кричать. А взгляд почему-то не отводил от моего лица. Интересно, что он там нашел? Я же самая обыкновенная — темные волосы коротко острижены, раньше были до плеч, но за два года отросли, уже доставали до лопаток, и я забирала их в простой хвост на затылке. То есть когда-то они были темными, сейчас в них полным-полно седины, из-за которой мне вечно прибавляют лет пять, а то и десять. Темные глаза… нос… рот… ничего такого, на чем мужчинам стоило бы задерживать восхищенный взгляд. Разве что в отсутствие настоящих женщин мною интересовались некоторые однополчане — жили-то часто в одной палатке, даже по нужде ходили вместе, но стоило появиться маркитанткам и обозным шлюхам, как про меня сразу забывали.
Закончив обрабатывать мужчине рану, Яница принесла ему сонного настоя с добавлением заживляющих эликсиров. Получивший свою порцию зелья порванный волкопсами мальчишка уже мирно спал на соседней кровати.
Выпив все до капли, раненый мужчина вдруг вцепился мне в запястье здоровой рукой:
— А скажите, я… я смогу потом ею двигать?
Я посмотрела на Яницу, и та кивнула:
— Конечно. Раны чистые, крови вы потеряли немного, на заговор ваш организм отреагировал нормально, без отторжений. Все будет хорошо!
— Спасибо, — пробормотал мужчина и внезапно уснул, сраженный сонным настоем.
Укрыв его тонким пледом, мы с целительницей в четыре руки наскоро прибрались в операционной и направились на кухню. Обе ее помощницы уже отправились в обитель, благо, тут всего несколько шагов, но за больными до рассвета все равно придется присматривать, так что мы устроились на кухне. Яница достала бутылочку домашней наливки, чтобы веселее было коротать ночь.
Целительница жила в добротном двухэтажном доме. Внизу располагались просторная кухня, передняя, где дожидались приема посетители и куда только что ввалилась я, операционная, она же смотровая, и две небольшие палаты — для особо тяжелых больных, которых нельзя было сразу переносить с места на место. Второй этаж был отдан под жилые комнаты, кладовую и лаборатории, где составлялись эликсиры. Причем не только целебные, но и кое-какие другие. Ну да, а вы что думали? Яница не просто врач, она еще немного гадалка, немного ворожея, немного ведунья… Такой вот широкий специалист.
Мы познакомились почти два года назад, когда меня с воспаленной ступней привезли в ее дом. Город тогда был лишь несколько дней как отбит нашими войсками, уцелевшие горожане изо всех сил старались восстановить разрушенное. У нашего полкового целителя рук не хватало, да я первое время и не жаловалась на нарыв. Подумаешь, стрелой попали в ступню! Выдернула, портянкой потуже замотала и дальше пошла. Опомнилась, когда нога покраснела и распухла, а из раны стал сочиться гной. Наш полевой целитель прижег рану, залил-засыпал ее всякой гадостью, но лучше не стало. И тогда меня отправили в тыл.
Так я и попала к Янице. Целительница отняла мне ногу — там же, в смотровой, где сейчас на столе стонал и всхлипывал порванный волкопсами подросток. Для меня здесь всегда пахло кровью и гноем, болью и смертью.
Два года назад мне казалось, что жизнь кончена. Нога болела невыносимо, и после ампутации боль никуда не делась — чудилось, что отсутствующая ступня до сих пор горит, как в огне. Мне просто хотелось покончить с собой. Жизнь потеряла смысл. Добрая Яница потому и оставила меня здесь жить, что хотела проследить, не наложу ли исподтишка на себя руки. Ходила за мной хвостом, нарочно давала мелкие поручения, просила, чтобы посидела рядом, когда она оперирует. Сначала я злилась на целительницу — ишь какая добрая, возится с убогонькой. Не вспомнить, сколько раз я проклинала ее за доброту. А потом поняла, что не ради меня приняла Яница жиличку, а ради себя. Скучно ей было и тяжко — одной-то в пустом доме. Хотелось, чтобы рядом находилась хотя бы одна живая душа. Так что неизвестно, кто из нас кого спасал: Яница меня — от мыслей о самоубийстве или я ее — от одиночества. Вот такие поздние посиделки на кухне были у нас в порядке вещей, даже когда в операционной не лежало сразу два пациента.
ГЛАВА 2
Тихо. Так тихо, как бывает только ночью. Но все равно надо действовать осторожно — здесь полным-полно ушей и глаз. Вдруг да кто заметит? Вдруг кто из челяди услышит осторожные шаги по коридору? Вдруг кто увидит огонек свечи? А ведь еще нужно подниматься по ступеням старой лестницы и, затаив дыхание, отпирать большой висячий замок.
В комнате темно, но большое круглое зеркало светится мягким голубоватым светом. В первый раз было страшно, особенно когда из недр серебряного диска послышался негромкий голос. Сейчас тоже пробирает дрожь, но не так сильно.
— Мне кажется, он что-то заподозрил!
