— Ваше сиятельство, я уезжаю.
— Что? Как?
— Прошу меня извинить, но я должен ехать.
— Почему?
— Здесь погиб мой напарник. Мой ученик. Я должен отвезти его тело в Гнездо и предстать перед Черными,
[13]
дабы ответить за то, что не уберег молодого Тювика.
— Но вы невиновны в его гибели, — запротестовал Витолд. — У вас столько свидетелей… Это была случайность!
— Случайность, которую я не мог предусмотреть, — покачал головой Коршун. — Случайность, которая стоила жизни молодому человеку, полному сил и надежд. Случайность, которая лишила стаю «ястребов» одного из самых перспективных ее членов. Я как наставник был обязан оберегать ученика — и не сберег. И должен понести наказание. Прощайте!
Он сделал шаг назад.
— Но позвольте, — воскликнул милсдарь Генрих, — вы не можете просто так уехать! У вас есть задание, которые вы обязались выполнить!
— Избавить окрестности от волкопсов? — Коршун в упор взглянул на старого ветерана. — Мы истребили около десятка зверей, остальные в ближайшее время не будут представлять опасности. Ликвидировать оборотня? Одного мы… то есть вы, — последовал кивок в мою сторону, — уже убрали. Уничтожить нечисть в окрестностях? Мы провели предварительную разведку и выяснили, что ее общее количество не настолько велико, чтобы организовывать полноценную облаву, и дешевле ограничиться точечными ударами. Все данные будут предоставлены Черным. Если вы того желаете, копию документов могу отдать и вам — для оценки ситуации, хотя перед мирской властью мы не обязаны отчитываться.
— Но…
— Если же вы считаете, что угроза, исходящая от оборотня, еще существует, тогда стоит признать, что тот человек просто играл его роль, случайно или намеренно отвлекая внимание от настоящего зверя.
Мне показалось, или Тодор Хаш при этих словах напрягся и как бы случайно пихнул локтем пана Матиуша?
— Идите, — процедил он. — Уезжайте, когда хотите, хоть сию секунду! Убирайтесь вон!
— Если же вы считаете, что предварительное дело все-таки должно быть доведено до конца, — как ни в чем не бывало продолжил Коршун, — то можете передать данные об окрестной нечисти «орлам». Они проведут вам зачистку местности в порядке общей очереди, но совершенно бесплатно. — С этими словами он, не дожидаясь каких-либо слов, вынул из-за пояса свернутый в трубочку пергамент и протянул Генриху Хашу.
Тот послушно взял его.
— А задаток разрешите оставить себе, — предвосхитил остальные вопросы рыцарь. — На эти деньги мы сможем организовать для молодого Тювика достойные похороны.
С этими словами «ястреб» повернулся и пошел прочь.
— Прошу меня извинить, ваша милость, — я склонилась к княжескому уху, — разрешите выйти?
— Да-да, конечно, — кивнул Витолд. — И, если можно, передайте ему мои… ну… соболезнования. Попробуйте пригласить… не знаю… Пусть задержится, если можно!
— Вы не слышали, что он сказал? — холодно промолвил пан Матиуш. — Ему честь не позволяет тут оставаться!
Слово «честь» этот дальний родич князя выговорил с презрением. Многие при княжеском дворе не одобряли обращения к «ястребам». Дескать, они почти вне закона, дерут за свои услуги втридорога, а после войны казна и так никак не наполнится. То, что истребителей нечисти пригласил не сам князь лично, а Генрих Хаш как бы от его лица, нимало не меняло отношения окружающих.
Подкрепляя свои слова действием, Витолд снял с пальца кольцо. Зажав княжеское подношение в кулаке, я поспешила догнать Коршуна. Его высокая худощавая фигура маячила уже где-то внизу главной лестницы:
— Подождите!
Он остановился на ступеньке, терпеливо ожидая, пока я подковыляю.
— Вас послал князь?
— Да, то есть… Мне самой хотелось сказать вам спасибо. За оберег и меч.
— Не за что. Оберег, как выяснилось, не сработал. А меч… за это благодарите его милость. Витолд Пустополь позаботился. Что-то еще? Что в кулаке?
— Вот, — я протянула перстень. — Это вам за…
— За что? За смерть человека? Равноценная замена, ничего не скажешь!
Я почувствовала себя глупо. Дура! Сама же два года назад, только-только встав на ноги, вернее, на ногу и протез — получила в ратуше несколько злотых, разовую подачку-пособие от государства инвалиду. Выписанную от имени князя Витолда, между прочим!
— Простите, — пробормотала я, но Коршуна уже прорвало:
— Вы что, думаете, что это так легко — найти достойного ученика? «Орлы» едва ли не с младенчества отбирают себе талантливых мальчишек. Ребенку часто еще и трех лет не исполнилось, а он уже записан в орден Орла. Нам приходится довольствоваться крупицами — зачастую теми, кто оказался слишком глуп, чтобы учиться на «орла». После войны отношение к «ястребам» как к беспринципным и жестоким убийцам, которых интересуют только деньги, не изменилось. Кое-кто вообще говорит, что королевская амнистия — временная мера, чтобы мы помогли «орлам» истребить нечисть. А потом нас все-таки арестуют и осудят как предателей, скопом. Тювик был единственным… Понимаете, единственным парнем, который пришел в наше Гнездо за минувшие с войны два года! И вот он погиб! По моей вине. Если бы не честь и не долг, повелевающий предстать перед судом Черных, я бы уже наложил на себя руки, потому что, возможно, сам убил будущее нашего Ордена. А ваш князь решил отделаться перстеньком!
— Он не хотел! — вырвалось у меня. — Он не думал…
— Что все в этом мире продается и покупается? И это мне говорит наемница! Сколько он вам пообещал?
Хотелось промолчать. Хотелось гордо бросить в лицо что-то вроде: «Наемники сражаются за веру!»
— Сотню злотых. Двадцать — аванс, — все-таки ответила я. — Еще восемьдесят позже. Его хотят убить. Я должна найти того, кто…
— Вот видите, — Коршун улыбнулся одними губами, — вы такая же, как и я. Для вас тоже на первом месте деньги. Давайте ваш перстень!
Забрав из ладони княжий дар, он, прыгая через ступеньки, поспешил прочь. Черный плащ бился за его спиной, как два крыла.
Вернувшись в зал совета, я тихо скользнула на свое место за спинкой кресла подопечного. Витолд Пустополь, кажется, не заметил моего возвращения. Удобно устроившись, он краем уха слушал разглагольствования пана Матиуша, о чем-то спорившего с советниками, и между делом что-то чертил на клочке пергамента. Сверху через плечо было отлично видно, что именно — князь перышком набрасывал контуры женской фигуры. Летящие на ветру волосы, изгиб стана, складки платья. Только руки оказались лишь намечены двумя тонкими линиями, да и вместо лица был овал. Витолд никак не мог решиться провести еще несколько линий. Он несколько раз подносил перо к рисунку, но останавливался в раздумье.
