Чтобы эффективно сражаться с Тартаром, неплохо
понять его логику и тактику. Предположим, что я мрак и что существует
громадный, опасный для меня алмаз-артефакт, который я не могу уничтожить, так
как он вечен, прекрасен, ослепителен и я не могу даже прикоснуться к нему. Он
сильнее меня. Он жжет. Самим фактом своего существования он причиняет мне дикую
боль.
Если я не могу его уничтожить или сдвинуть с
места, я буду пытаться его спрятать от людей. Как можно его спрятать?
1. Сотворить сотни других алмазов,
подобных истинному, но из стекла и разбросать вокруг. Сделать эти «алмазы» ярче
и привлекательнее истинного. Человек будет хватать фальшивку, пораженный
блеском ее граней. Понимать рано или поздно, что это стекло, разбивать и
хватать следующую фальшивку, которая вновь окажется стеклом. Рано или поздно
человек разочаруется во всех алмазах и отвернется даже от истинного.
2. Издали закидать истинный алмаз грязью или
птичьим пометом лжи.
3. Вообще попытаться сделать алмаз
непопулярным камнем. Упорно и систематично утверждать, что самый истинный и
дорогой камень, допустим, кварц. Вводить моду на кварц, изготавливать из него
украшения и т.д. Одновременно в книгах, рекламе, анекдотах, на телевидении не
слишком назойливо, но часто повторять, что нет ничего пошлее, глупее, ненужнее
и смешнее алмаза. В кинофильмах делать алмаз непременным атрибутом болтливых и
глупых теток, и, напротив, все молодое, сильное, достойное подражания связывать
с образом кварца.
4. Внедрять сугубо прагматический подход.
Повторять, что алмаз де нужен исключительно для резки стекла. Внушать человеку
желание (я-то прикоснуться не могу), расколоть алмаз и использовать его
составные части в быту. Как сверла, стеклорезы и т.д.
Если проводить эту линию достаточно
последовательно, через несколько десятилетий можно добиться того, что люди
вообще перестанут искать алмаз и окажутся в полной власти мрака.
«Лисьи фокусы», т. XXXI
Глава 1
Укус хмыря
– До чего же надоели эти сложненькие и
несчастненькие! Тумана напустят, сидят и квакают! Простого хочу, нормального,
честного, чтобы детей любил! – сказала княжна Мэри, со щелчком вставляя в
АКМ новый магазин.
Печорин побледнел.
Предположительно М. Лермонтов
Снег местами еще лежал, сбившись в грязные
глыбы, а жирная от влаги земля уже робко проклевывалась свежей травой. Наглые
одуванчики высунули желтые головы и, точно разведчики, цепко и зорко оглядывали
местность, соображая, в какую сторону запускать, когда придет время, белый свой
десант. Молодой московский апрель вступил уже в права наследства и теперь
решительно освобождался от ненужного ему барахла, оставшегося от скончавшегося
дяди-марта – глубоких луж и островков грязного льда.
За окном, квелый и кашляющий, точно гриппующий
поэт, бродил болезненный московский пейзаж и стучался в стекло где ранней
мухой, где смешанным с дождем ветром, где тонкой березовой веткой.
Неизвестно откуда появились первые шмели.
Тяжелые и слабые, в воздух они поднимались с трудом и перемещались короткими
перелетами. Многие и взлететь не могли. Сидели на влажной земле, шевелили
крыльями и робко грелись в лучах холодного солнца.
Ирка сидела в «Приюте валькирий» и
подбрасывала дрова в печку-буржуйку. В трубе буржуйки угадывалась обычная
водосточная, которую Багров приволок невесть откуда. Делая изгиб, она
выглядывала в форточку, прикрытая от поддувания жестяной нашлепкой.
Из дальнего угола буржуйки выползал вонючий
дымок, так как дрова были сыроваты. Из своего закутка появился Антигон с
большой жестяной кружкой. Быстро взглянул на Ирку и передал кружку Багрову.
– Я просил чай в девяносто два градуса, а тут
восемьдесят девять! Никакой заботы о болящем! – сказал Матвей, кашляя.
Антигон что-то пробурчал и принялся вырывать
кружку, однако Багров не отдал.
– Нет уж! Буду пить ледяной! А тебя пусть совесть
мучает, – сказал Матвей и, отхлебнув, принялся пальцами снимать что-то с
языка. – Что это за валуны? Они шкрябают мое нежное горло!
Бакенбарды Антигона задрожали от негодования.
– Это семена малины!
– Хочешь сказать, что чай еще и с малиной?
Нет, Антигон, ты точно отравитель! Но так и быть: если я умру, я тебя прощаю!
Матвей лежал на кровати, укрытый колючим
красным одеялом. Если приглядеться, на одеяле можно было обнаружить смазанный
штамп «горбольница психиатрическое отделение», откуда оно, собственно, и
пропало. Одеяло было подарено Ирке на новый год любившей такие шуточки Бэтлой,
но как-то очень скоро перешло к Багрову.
В «Приют валькирий» Матвей перебрался еще
осенью, сразу от Эссиорха и Корнелия. Ирка не пустила его в холодный лодочный
сарай. Зимой Багров пришел было в себя, но в марте загрипповала Ирка, а теперь
вот и он.
– Вначале напустили дыма, потом дали холодный
чай с кирпичами. Интересно, что будет завтра? Наденут на ноги сплошные дырки и
скажут, что это шерстяные носки? – продолжал ворчать Багров.
– Ты ужасно противный больной! Я грипповала в
сто раз терпеливее! – заявила Ирка.
Багров недоверчиво хмыкнул.
– А кто просил два часа дуть себе на лоб,
якобы потому, что он горячий? Где ты вычитала такой способ борьбы с
температурой? – поинтересовался он.
Ирка смутилась.
– В какой-то книге, – быстро сказала она.
Багров склонил голову набок.
– Не верю!
– Во что не веришь?
– В существование такой книги. Полные выходные
данные, пожалуйста! Автор, название, издательство, год издания?
– А в рот тебе не плюнуть жеваной
морковкой? – брякнула Ирка.
– Фи! Какие странные фантазии! А еще одеяло
мне передарила! – сказал Багров и, забыв про якобы раздиравшие ему горло
семена малины, стал с удовольствием пить чай.
Лишь минуту спустя он опомнился и укорил
Антигона, что чай уже семидесяти градусов. Того и гляди – покроется льдом.
– Не ворчи!
– Ты же первая всегда ворчишь! – сказал
Багров.
– Ну и что? Я не мужчина, мне можно. И вообще,
если я как следует не поворчу, как ты догадаешься, что ты передо мной кругом
виноват? – проговорила Ирка.
Она была счастлива. А когда некоторые люди
счастливы, они теряют ощущение реальности. Состояние легкого несчастья для
создания рабочего настроения куда как полезнее.
