Раз за разом Ирка основанием ладоней давила
Матвею на грудную клетку и вдыхала в Багрова воздух, пока внезапно не ощутила,
что его губы ведут себя довольно странно и даже улыбаются. Ирка резко
отстранилась. Вскочила. Матвей спешно попытался притвориться, но выдал себя неискренним
стоном. Поняв, что разоблачен, Багров преспокойно сел и озабоченно стал
разглядывать майку.
– И зачем было рвать? Знаешь, сколько сейчас
стоит приличная майка? – спросил он с негодованием и тотчас с улыбкой
добавил: – Я вот, например, понятия не имею.
Ирке все еще не понимала. Матвей больше не был
ни фиолетовым, ни сизым. Выглядел вполне себе живым и умирать в ближайшее время
не собирался.
– У ТЕБЯ НЕ БИЛОСЬ СЕРДЦЕ! – крикнула
Ирка.
Багров смущенно улыбнулся. Валькирия-одиночка
ощутила себя полной дурой. Никто не умеет притворяться лучше некромага.
– Вообще-то я своего добился. Ты меня
поцеловала, – сказал он.
Ирка накинулась на него с кулаками. Бить
некромага – дело дохлое, причем в самом прямом из смыслов, хотя один удар все
равно прошел. Багров озабоченно потрогал скулу.
– Какая-то ты сегодня сердитая! Не иначе как
Марс не в том доме. Биоэнергия прет пучками в разломы земной коры и завивается
в колечки! Геомагнитное излучение в геопатогенной зоне! – сказал он,
пародируя тех блеющих дурачков-астрологов, нетрадиционных целителей и иже с
ними, что вечно паслись на Большой Дмитровке в надежде на продление аренды.
– Никто тебя не целовал! Я делала тебе
искусственное дыхание!
Багров ухмыльнулся и облизал губы.
– Буду теперь знать, как это называется!
– В следующий раз, когда ты притворишься, я
сперва проткну тебя копьем для верности, а потом уже начну приводить в
чувство, – сказала Ирка.
Она повернулась, распахнула люк.
– Ты куда? – крикнул Матвей.
Ирка уже выскочила из приюта.
* * *
Девушки – существа странные. В большинстве
случаев они обижаются только тогда, когда повода нет или он незначителен. Когда
же повод есть, обиды обычно хватает ненадолго. Лишь до тех пор, пока это
необходимо, чтобы хлопнуть дверью или произнести «пхе!» с должной степенью негодования.
Вот и Ирка, пробежав по лесу метров четыреста,
остановилась. Она стояла, прижавшись лбом к березе, тяжело дышала и
одновременно совершенно ясно понимала, что злится на Матвея совсем не так
сильно, как ей хотелось бы.
Более того. Она совсем на него не злится и
даже рада, что все так получилось. Эта ясная мысль так напугала Ирку, что она
пролетела еще метров двести, после чего перешла на широкий шаг.
Сзади кто-то заохал. Оглянувшись, Ирка увидела
уныло ковылявшего за ней Антигона. Запыхавшийся кикимор шел, раскачиваясь и
держась за поясницу, как старый радикулитчик.
– Не так быстро, гадская хозяйка! Имейте
совесть! Если вы хотите убить Антигона – то вам это почти удалось, потому что я
все равно пойду за вами, – сказал он.
Ирке захотелось закричать на кикимора, чтобы
хоть на ком-то сорваться, но она подумала, что кричать на невиноватых – слишком
распространенный признак слабости. Если и кричать на кого-то – то лучше всего
на Багрова, а еще лучше – на саму себя.
Антигон подошел и остановился.
– И куда вы сейчас пойдете? – спросил он.
– К Эссиорху, – ответила Ирка, испытывая
потребность поговорить с кем-то вменяемым. Не о Багровее, это слишком личное, а
вообще.
За зиму они сильно сблизились. В Эссиорхе было
что-то успокаивающее, внятно-последовательное. Такими бывают те, кто не только
ищет, но и нашел себя. Ирка с ее вечными метаниями очень это ценила.
* * *
К Эссиорху валькирия-одиночка собиралась
добраться наземным транспортом, хитро перескочив с одной маршрутки на другую.
Способ был проверенный и немало раз испытанный, однако планы на то и планы,
чтобы нарушаться. Не взглянув на номер маршрутки, Ирка случайно села совсем на
другую, та куда-то свернула и промчалась по длинной пустынной улице, где
каменные заросли домов наблюдались только с одной стороны. С другой же тянулся
грязненький весенний парк с темными мокрыми деревьями и гаражи. Пока Ирка
опомнилась и крикнула, чтобы остановили, она была уже невесть где.
– Заранее надо предупреждать!
Водитель недовольно тормознул, высадив Ирку и
привычно маскирующегося под младенца Антигона рядом с пустырем.
– Когда я предупреждаю заранее, мне обычно
говорят, что остановиться нельзя, потому что перекресток, – задумчиво
произнесла Ирка вслед выхлопному облачку отъезжающей маршрутки.
– И что теперь будем делать, жуткая
хозяйка? – поинтересовался Антигон. – Телепортируем, а?
– Пешком, – упрямо сказала Ирка.
Не так давно Фулона ввела не до конца понятный
запрет на телепортацию, ограничив ее только крайними случаями, и Ирка пока
слушалась. Антигон уныло вздохнул. Его короткие кривые ноги плохо были
предназначены для ходьбы.
Прикинув, как можно срезать, чтобы поскорее
вернуться к месту, где подхватила их коварная маршрутка, они пошли через
пустырь. Дальше обнаружилась узкая, в одну полосу улочка, не имевшая названия.
Ирка и Антигон остановились и начали вертеть
головами.
– Неправильная маршрутка привезла нас на
неправильную улицу, – пожаловалась Ирка.
Ей вспомнилось, как однажды она и еще человека
три, помогая старенькой японке (полтора метра улыбчивости, увенчанные
бейсболкой), пытались вспомнить, где в Москве находится улица Каровиваля, пока
через полчаса не обнаружилось, что в виду имеется Коровий вал.
– Зато здесь отличные лужи! – возразил
Антигон и радостно зашлепал, зачерпывая грязь ластами. Настроение у него
улучшалось по мере того, как лужа становилась глубже.
Ирке пришлось делать то же самое, только уже
ботинками. Вскоре улочка без названия перешла в улочку с названием, которое
ровным счетом ничего не сказало Ирке. Она даже не знала, что в Москве такая
есть.
– Дом десять корпус восемь! Ты когда-нибудь
встречал корпус восемь? – спросила она у Антигона.
– Я даже дома десять никогда не встречал! Я
умею считать только от миллиарда и выше! – отрезал кикимор, предпочитавший
не заморачиваться точными величинами.
Надеясь выбраться из этих дебрей, они взяли по
диагонали и снова ошиблись. Следующий выпрыгнувший им навстречу дом имел уже
номер семьдесят шесть и ровным счетом никакого корпуса. Ирка озадачилась.
– Тут уже другая улица! – предположил
Антигон.
