Адам Брух полюбовался карандашиком, испытав,
как души его ласково коснулась мягкая лапка бережливости. Именно с этим
карандашом он ездил с кадровыми инспекциями уже года два, хотя, разумеется, на
карандашах и ручках фирма не экономила. Однажды Брух забыл его на открытии
новой точки в Одинцово, из упрямства вызванивал сорок минут по телефону,
отдавая точные команды и обрисовывая словесный портрет («Не длиннее половины
мизинца! Заточен до латинской буквы «R»!), чтобы его карандаш не перепутали с
каким-нибудь другим. После же, когда нашли, отправил за ним курьера. Это,
конечно, блажь, но дело принципа!
– А зачем вы, дорогой мой, пришли работать в
«Звездный пельмень», если, мягко скажем, не в восторге от нашей
компании? – спросил Брух, вскидывая глазки на Буслаева.
Вполне очевидный вопрос застиг светловолосого
врасплох. Он провел рукой по лбу. Лицо стало на миг напряженно-несчастным, как
у человека, который внезапно осознал, что захлопнул в квартире ключи.
– Не хотите отвечать? Прекрасно! Пусть это
будет вашей маленькой тайной. Тогда, может, хотя бы вспомните, как давно вы
работаете у нас? – продолжал Брух, запуская взгляд в таблицу.
Обычно против каждой фамилии в соответствующей
ячейке стояла дата приема на работу, однако в данном случае она отсутствовала.
Бруха это озадачило. Он принял решение морально четвертовать секретаршу, когда
вернется в главный офис.
– Да вроде давно уже… Не помню! –
признался Буслаев нерешительно.
Теперь уже он, а не другие, клянчил взглядом
подсказку.
– Кто-нибудь другой способен ответить на этот
вопрос? – возвысил голос Брух.
Способных не оказалось. Одни считали, что
около года. Другие давали на отсечение руки, ноги и головы, что не больше
месяца. Даже толковая Митина промямлила что-то в духе: «Я уверена, что работает
он давно, но почему-то мне кажется, что помню я его только несколько дней!»
Директор по подготовке персонала с досадой
пшикнул в Митину из своего синенького противоаллергического пистолетика. А
такой толковой казалась!
– Ну прямо амнезия! – сказал Брух,
поднимая глаза на круглые, услужливо-четкие офисные часы.
Минутная и часовая стрелки встретились на
цифре 12, а теперь к ним подползала еще и секундная. Директор по подготовке
персонала удовлетворенно ухмыльнулся. У него было близкое к идеальному чувство
времени. Даже когда ему хотелось опоздать, он всегда приходил вовремя.
– На сегодня всё! Благодарю всех за
сотрудничество! Еще раз повторю для всех: девиз нашей компании – «Карьера и
рост – путь наш прост!» – сказал Адам Брух, решительно вставая.
Перед тем как попрощаться и поехать в
следующий ресторан быстрого питания, где его ждали к часу, он поставил против
фамилии «Буслаев» большой минус, а с ним рядом маленькую стрелочку вниз.
Стрелочка означала: «бунтарь-самоубийца».
– Мефодий, помяните мое слово! Вам никогда не
продвинуться дальше уборки подносов! Кроме того, я не исключаю, что с будущей
недели вас переведут работать на мойку холодильников или на парковку! –
предупредил он и вновь чихнул.
Гадкие кошки! Чтоб вы все передохли!
* * *
Меф вышел на кухню к чпокающим пельменницам,
бурлящим тестом и плюющимся фаршем. У него сильно болела голова – с того самого
момента, как приехавший зануда стал спрашивать про «почему пришел» и «когда
начал работать?»
И, действительно, если отбросить антипатию к
этому типу. Почему? Зачем? Когда? Что он вообще тут делает? Меф согнул палец и
суставом стал массировать себе центр лба. Так боль становилась меньше.
Кто-то сбоку швырнул в него скомканным
полотенцем. Буслаев мгновенно, сам не задумываясь зачем, уклонился.
– Буслай, ты совсем обнаглел! Не мог на
двадцать минут притвориться приличным человеком? Взял и разом всё себе
перечеркнул!
Митина смотрела на Мефа со смесью восхищения и
презрения. Так смотрит умная студентка мехмата на симпатичного однокурсника,
лихо пьющего из горла между лекциями, параллельно думая про него, что он
закончит жизнь под забором и рыть совместную норку с ним не стоит.
Мефодий равнодушно отмахнулся.
– Я в эти игры не играю. Работать здесь мне
нравится. Ребята хорошие, веселые, а все эти промывания мозгов и черточки
карандашиком… Тошнит! Цивилизаторы!
Проигрывая разные модели своего будущего, Меф
нередко задумывался, что никакой последовательный карьеризм не может
существовать без счастливой истории наивного юноши в тесном костюмчике, который
пришел с улицы в крупную корпорацию. Поначалу его, разумеется, засадили
облизывать почтовые марки, но он делал это так охотно и тщательно, что
начальство вскоре передвинуло его на соседний стульчик, где надписывали адреса
на конвертах. Прошли какие-то двадцать лет и профессиональные навыки юноши
возросли настолько, что одним кислотным плевком в обзорное стекло он сбивал
низколетящие вертолеты, телефонным звонком спасал рынок от кризиса, а довольное
начальство запугивало им конкурентов.
Когда он, наконец, умер в сорок лет от
переутомления, его похоронили с оркестром на лучшем кладбище города между
известным актером и болтливым политиком. Это, конечно, прекрасно, но всё равно
общий смысл такого существования от Мефа ускользал.
– Да пошли они! Подумаешь, короли свиного
фарша! Американец, который запатентовал пельмени и открыл по всему миру сеть
дешевых обжорок – наш кумир! Алло, дурдом! Как слышите меня?
– Буслаев, ты псих!
– Почему я-то псих? Ты-то хоть сама понимаешь,
что это всё чушь собачья?
Митина пожала плечами.
– Какая разница? Существуют правила игры! Если
ты хочешь преуспеть, значит должен верить, что он их действительно изобрел. Ну
или хотя бы помалкивать!
Буслаев отмахнулся и пошел мочить голову под
кран. Митина осталась одна.
– Да и Тейлор уже, в общем, умер сто лет
назад. Чего теперь-то с ним воевать? – обращаясь к новой, еще не
подключенной пельменнице, сказала она, точно доказывая себе что-то.
Проходя через зал, Меф окинул взглядом
столики. Всё опять завалено подносами. На столах полно мусора, стаканчиков,
тарелок. Взять бы краску и написать на дверях: «У нас самообслуживание! Полопал
– убирай за собой!»
Голова продолжала трещать и раскалываться.
Правой ноздрей Меф поймал табачное облачко. Тощий парень в черной майке нагло
дымил прямо под табличкой с зачеркнутой сигаретой. В этом случае по инструкции
полагалось позвать администратора, а тот уже охранника, однако Меф пока не
привык к западному принципу цивилизованного стукачества.
– Простите! У нас не курят! – сказал Меф,
кивая на табличку.
