Так было нужно. Так удавалось сохранить хотя бы иллюзию нормальной жизни. Она знала, что настоящей жизни у нее больше никогда не будет. Для настоящей жизни нужен стимул, а стимула нет.
Она бы не стала бороться, цепляться за реальность, если бы не Серебряный. Ему и без того тяжело. Она видела, как он переживает. Видела и ничего не могла с собой поделать. Она даже поговорить с ним не могла. Маше казалось, что она разучилась разговаривать.
Надо наконец взять себя в руки и уйти. Серебряному тяжело. Он целыми днями где-то пропадает. Она его понимает и не осуждает. Винить и казнить нужно только себя.
Все, решено — она напишет Серебряному письмо, она все объяснит…
Наступил вечер, напольные часы показывали девятый час. Серебряный за весь день так и не позвонил. Ему тяжело, она его понимает…
Маша сидела в гостиной, она даже свет не стала зажигать. Зачем? С тем мраком, что поселился у нее в душе, свет все равно не справится.
Тихо скрипнула входная дверь. Серебряный вернулся. Сейчас он спросит, почему она сидит в темноте, а она опять не сможет ему ничего ответить…
— Маша?!
Голос Серебряного был каким-то странным, даже в своем нынешнем сумрачном состоянии она это почувствовала.
— Машка! Иди сюда! Немедленно!!!
Ей не хотелось вставать из кресла, не хотелось включать свет, но в его голосе было что-то такое, что заставило ее двигаться.
От яркого света, заливающего прихожую, Маша сощурилась. У дверей стояли две фигуры: одна большая, вторая маленькая…
Она моргнула, прогоняя плывущие перед глазами радужные круги.
— Машка! — сказала большая фигура голосом Серебряного.
— Мама! — сказала маленькая фигура голосом ее сына…
Что-то он сделал неправильно. Надо было как-то ее подготовить. Сейчас не пришлось бы метаться между лежащей в обмороке Машей и ревущим Ванькой.
— Не плачь, Ванька! Мама просто заснула. — Одной рукой он обнимал мальчика, второй тряс бесчувственную Машу. — Сейчас мы ее разбудим. Ишь, надумала спать в такой ответственный момент! Да, Ванька?
— Спит? — Ванька перестал реветь, погладил Машу ладошкой по лицу. — Мама, встаяй…
Ей снился чудесный сон. Впервые за эти месяцы ей снился Ванька. Ванька гладил ее по лицу и говорил: «Мама, встаяй».
Ей не хотелось просыпаться, но она открыла глаза.
Сон не кончился.
— Пьяснулась! — радостно сказал Ванька и обнял ее за шею чумазыми, липкими ручками.
От него пахло молоком и шоколадом.
— …Он проголодался в дороге, я купил ему шоколадку, — виноватым голосом сказал Серебряный.
— Ванька? — Маша погладила сына по перепачканной шоколадом щечке.
Сон был таким реальным. Слишком реальным…
— Серебряный? — она прижала Ваньку к груди. — Серебряный?!
— Только не падай больше в обморок! У меня еще слишком мало опыта общения с двухлетними мужиками, — попросил он.
— Серебряный. — По ее счастливому лицу текли слезы.
— Машка, мы уставшие, голодные и грязные! Машка! Хватит валяться посреди прихожей! Между прочим, наш мальчик хочет спать…
Он нес какую-то чепуху и от всей души надеялся, что Маша не заметит его слез. Он же мужчина, а мужчины не плачут. Даже от счастья…
Эпилог
Маша хотела просто тихо расписаться, но Серебряный настоял на настоящей свадьбе: с подвенечным платьем, маршем Мендельсона и прочей мишурой. Ваньке тоже хотелось свадьбы. Он не знал, что это такое, но папа сказал, что будет очень весело, а Ваньку хлебом не корми, дай повеселиться.
Несмотря на Машины опасения, все прошло просто замечательно. Оказывается, свадьба — это не так уж и страшно.
Они сбежали от гостей довольно рано, сослались на то, что у Ваньки режим, который ни в коем случае нельзя нарушать.
— Не хочу спать, — ныл Ванька.
— Тихо, — заговорщицким шепотом сказал Серебряный. — Мы не пойдем спать, мы будем смотреть сюрприз.
— Сюйпиз! — Ванька захлопал в ладоши.
— Какой еще сюрприз? — насторожилась Маша.
— Пошли, жена, — он обнял ее за талию, — покажу.
Сюрприз сидел посреди их кровати и нетерпеливо поскуливал. Он был похож на плюшевую игрушку с черными, как пуговицы, глазами.
— Ой… — Маша взяла щенка на руки.
— Это наш Тай? — спросил Ванька.
— Да, это наш Тай, — сказал Серебряный. — В семье обязательно должна быть собака.
