И после ночи, пропитанной холодом смерти, так естественно было испытывать… желание.
Словом, Спенсер хотел эту женщину. Причем неистово.
Его ладонь почти незаметно скользнула выше, мимо скрытой под тканью платья подвязки. Дыхание Амелии участилось, и большой палец Спенсера принялся описывать медленные чувственные круги. При этом он не просто скользил по ткани платья, а подцеплял ее и тащил за собой, позволяя обоим наслаждаться соприкосновением шелка и льна с кожей. Сорочка под платьем наверняка была просторной и очень мягкой от многочисленных стирок. Плоть сидевшей рядом женщины напоминала Спенсеру поднимающееся тесто — упругая, гладкая и податливая в разминающих ее умелых руках.
Чувственные картины пронеслись перед глазами Спенсера, а кровь закипела от вожделения. Ему ужасно хотелось усадить Амелию к себе на колени и в полной мере насладиться щедрыми изгибами ее тела. Он бы зарылся лицом в ее восхитительную грудь и сжал руками ягодицы, взяв ее прямо здесь в экипаже, позволив его ритмичному покачиванию приблизить их к сладостному финалу…
Да, Амелия могла бы удовлетворить Спенсера во всех отношениях, будь она женщиной, с легкостью подчиняющейся подобным требованиям мужчины. Тот факт, что она не замужем, отнюдь не являлся свидетельством ее непорочности. Возможно, она не спешила замуж именно потому, что давно уже лишилась того, что дарят мужу в первую брачную ночь.
И существовал лишь один способ выяснить это.
Растопырив пальцы, Спенсер оценивающе сжал бедро Амелии.
Ошеломленно вскрикнув, девушка вырвала из руки Спенсера подол платья и попятилась в сторону, точно краб. Забившись в угол, она уставилась в окно.
Вот и ответ.
Спенсер тоже смотрел в окно, моля Бога о том, чтобы движение на улице стало еще интенсивнее. Они приближались к Брайанстон-сквер, а Спенсер благодаря своему живому воображению пребывал не в том состоянии, чтобы показываться на людях.
К тому времени как экипаж остановился перед чрезмерно вычурным домом брата леди Амелии, мучительно сладкое напряжение немного отпустило Спенсера. По крайней мере теперь его возбуждение не бросалось в глаза. Спенсер вышел из экипажа первым и подал руку леди Амелии.
Однако она оставила этот жест без внимания. Она вообще пронеслась бы мимо, если б герцог не схватил ее за локоть.
Амелия медленно развернулась.
— Благодарю за то, что доставили меня домой, ваша светлость. Я вас больше не задерживаю. — Спенсер не выпустил ее локоть, и она процедила сквозь зубы: — Можете идти.
— Ерунда, — ответил герцог, поднимаясь вместе с Амелией по ступеням к услужливо распахнутой лакеем двери. Если Спенсера и обуревали какие-то чувственные желания, розовая ливрея лакея убила их окончательно. — Я провожу вас. Мне нужно поговорить с вашим братом.
— Джека здесь нет. Он снимает меблированные комнаты на Пиккадилли.
— Я говорю не о нем, а о лорде Бьювеле.
Они вместе вошли в дом. Открыта была лишь одна половина двери, и им пришлось прижаться друг к другу, чтобы протиснуться в дверной проем. О Господи, как же приятно было ощущать тепло женского тела.
— Не представляю, о чем вы хотите побеседовать с Лораном.
— В самом деле?
— Он не станет выплачивать долг за Джека, если вы это имели в виду.
Амелия определенно была не в состоянии мыслить здраво, однако Спенсер решил не пользоваться ее слабостью. Ночь выдалась долгой и утомительной.
— В глазах света я похитил вас и удерживал всю ночь. Наверняка ваш брат захочет выслушать объяснения.
Спенсер вынул из нагрудного кармана визитную карточку и положил ее на поднос дворецкого.
— Мы подождем графа в его кабинете. — Спенсер надеялся, что хотя бы там нет этих отвратительных лепных украшений в виде ракушек, покрытых позолотой.
Войдя в обитый деревянными панелями кабинет Бьювела, Спенсер и Амелия неловко остановились. Джентльмен не мог позволить себе сесть, пока дама стоит, а Амелии, видимо, не пришло в голову опуститься на диван. Волосы выбились из ее прически, и она выглядела теперь неряшливой и кривобокой. Голубой шелк платья облегал фигуру девушки так же плотно, как и прежде, только теперь, при свете утра, стало заметно, что оно отнюдь не новое.
Глаза Амелии округлились от негодования, когда она поймала на себе бесстыдный оценивающий взгляд герцога.
Но Спенсер лишь пожал плечами:
— Ваше платье отслужило свое и заработало пенсию, если можно так выразиться.
Краска стыда залила декольте, а потом и лицо Амелии. На ее скулах заходили желваки.
— Вы закончили меня оскорблять?
— Я вас не оскорблял. Это сделало ваше платье.
— Вы… — Амелия раздраженно отмахнулась. — Вы, сэр, совершенно не понимаете женщин. Совершенно.
— Разве какому-нибудь мужчине это под силу?
— Да!
Спенсер наклонил голову набок.
— Назовите хоть одного.
В этот момент в кабинет вошел граф Бьювел. Его влажные волосы были тщательно причесаны, а вот манжеты не застегнуты. Очевидно, одевался он в спешке.
Лоран поклонился Спенсеру, а потом обнял бросившуюся к нему на грудь сестру.
— Амелия. Ради всего святого, где ты была? — Бьювел немного отстранился и посмотрел на сестру. — Что с тобой случилось?
— Лео мертв, — ответила Амелия и снова уткнулась в грудь брата.
— Харклиф? — вопросительно взглянул на Спенсера граф.
Тот кивнул:
— Подвергся нападению грабителей вчера вечером. Мы нанесли визит его сестре. Она была — да и сейчас остается — в шоке.
— М-да… Бедная Лили, — пробормотал граф, поглаживая сестру по плечу. — Бедный Лео. Поверить не могу.
— Я тоже, — подала голос Амелия. — Он был такой молодой, такой живой и всеми любимый. Он был… — Амелия поймала на себе взгляд Спенсера. — Он был ответом на вопрос, ваша светлость. Он — глубоко понимающий людей мужчина. За все годы знакомства Лео не сказал мне ни единого грубого или неуважительного слова.
— Но ведь все не могут быть такими, как Лео, не правда ли?
Это горькое, необдуманное замечание было встречено ледяным молчанием. И оно того заслуживало. Даже Спенсер понял свою ошибку.
Он завидовал покойнику. Что может быть глупее?
Впрочем, все, что произошло за минувшую ночь, казалось бессмысленным. Начиная с того самого момента, когда Амелия пересекла зал и схватила его протянутую руку. Спенсер танцевал с ней, спорил, а потом вынес ее из зала, как первобытный человек добычу, и провел в ее обществе всю ночь. А утром, когда ему следовало молчать и тихонько дремать в экипаже, она вынудила его болтать без умолку. И вот теперь он отпускает едкие высказывания в адрес мертвого бедолаги, которого Амелии вздумалось похвалить. Все это лишний раз подтверждало правильность сделанного Спенсером вывода.
