Джаспер поморщился.
— Бедняга. Если представится случай, взгляните на мемуары старика! Он терзает невинного бенедиктинца, которого сделал своим секретарем, совершенно непристойными описаниями своих похождений.
— О чем ты, Джаспер?
— Наш почтенный дядюшка пишет мемуары, нечто вроде последней исповеди. В роли духовника отец Косгроув, так что дядюшка предстанет перед Создателем очищенным от всего земного. И выделяя нам наследство на спасение душ, он ошибочно считает, что получит полное отпущение грехов и попадет в рай.
Джаспер коротко усмехнулся, осушил бокал и поставил на буфет.
— Но ты сам нашел не совсем уж потерянную душу, — заметил Перегрин. — Кларисса вовсе не нуждалась в спасении.
— Совершенно верно, — согласился Джаспер. — Но этот секрет мы не станем никому открывать. Достаточно, что виконт всему поверил. А вы? Как идут ваши поиски?
— Не так хорошо, как твои, — пожал плечами Себастьян.
Нет, сейчас не время советоваться с братьями. И вообще неясно, настанет ли такое время.
— Говоря по правде, Джаспер, мне это не нравится, — неожиданно выпалил Перри — Мы играем по правилам дядюшки. Он забросил наживку, а мы попались на крючок. Как форель.
— Ты не прав, — перебил его Джаспер. — И, как я уже говорил, Перри, ты не смеешь уклониться от долга по отношению к семье. Если мы не выполним условий завещания Бредли, то потеряем поместья: они и так уже заложены и перезаложены, — а имя Блэкуотеров будет обесчещено. Понимаю, это не выглядит справедливым, но в жизни мало справедливости. Мы не ответственны за бремя долгов, но я отвечаю за то, чтобы вытащить семью из глубокого болота, в котором она оказалась. И я нуждаюсь в вашей помощи. Поэтому найдите себе таких жен, как требует Бредли. Мне плевать, как вы это сделаете, но вы это сделаете. Надеюсь, вам ясно?
Побелевший Перри кивнул:
— Ясно.
— Вот и хорошо. Приходите на обед на следующей неделе.
Дверь за ним захлопнулась. Братья переглянулись.
— Мне что-то расхотелось общаться с дядюшкой Бредли, — пробормотал Перри.
— Я тебя понимаю, — вздохнул Себастьян. — Не припомню, когда Джаспер так нас отчитывал.
— Но на нем действительно лежит бремя фамильных обязательств и управления поместьями. Он пребывает в постоянной тревоге. Но, черт побери, Себ, я не говорил, что отказываюсь выполнить требование дядюшки, просто высказывал свои опасения. И не говори, что у тебя их нет.
Себастьян подумал о Серене. Если их отношения будут продолжаться в том же духе, он не сможет выполнить свою часть сделки, но после выволочки, которую задал им Джаспер, стыдно было в этом признаться.
— Конечно, есть и у меня опасения. Ты прав.
Перри кивнул.
— Мы найдем путь через лабиринт. Но сейчас я просто не могу видеть несносного дядю Бредли. Одна словесная порка в день — это мой предел. Ты остаешься?
— Да, раз уж я сюда пришел. Кроме того, мне интересно заглянуть в скандальные мемуары.
Проводив графа, Луи заглянул к братьям.
— Я спрошу, принимает ли его светлость.
— Только обо мне, Луи, — предупредил Себастьян. — У моего брата неотложные дела.
— Как вам угодно, сэр.
Луи постучал в дверь спальни и, услышав приглушенный голос, вошел.
Перегрин махнул рукой на прощание и поспешил вниз. Трудно осуждать брата за желание зализать раны. Джаспер так редко на них сердился, но когда это происходило, в выражениях не стеснялся.
— Его светлость примет вас, мистер Себастьян, — объявил Луи с порога.
Себастьян кивнул и переступил порог душной спальни, где в массивном камине пылало пламя. Тяжелые бархатные шторы были задернуты, отсекая свет осеннего солнца. В комнате горели десятки восковых свечей. В воздухе стоял приторный запах старости и болезни.
Себастьян поклонился фигуре, сидевшей в кресле у огня. Старик был укутан в отделанный мехом халат. На коленях лежал меховой плед. На желтоватом морщинистом лице блестели поразительно молодые глаза, устремленные на племянника.
— Два племянника в один день! Я польщен. А где твой брат? Вы обычно приходите вдвоем.
— У Перри срочное дело, сэр. А как вы? Как ваше здоровье? Надеюсь, вам лучше?
— Предпочитаю обойтись без этих банальностей, — махнул рукой дядя. — У меня нет на них времени.
Он повелительно указал на стул напротив.
— Косгроув, ворона ты этакая, принеси стакан вина для моего племянника.
Себастьян, глянув в темный угол комнаты, различил на фоне стены еще одну тень, черную. Тень выступила вперед и превратилась в высокого изможденного священника в темной рясе, с тяжелым крестом на шее и четками на поясе.
— Добрый день, отец Косгроув, — приветствовал Себастьян с вежливой улыбкой.
— Добрый день, сэр.
Священник наполнил бокал и принес гостю. Его угловатое лицо было бесстрастным, если не считать, что в глазах стыло затравленное выражение, как у беглеца, которого преследуют гончие. Себастьян не испытывал к нему ничего, кроме сочувствия. Он снова улыбнулся, взял бокал, и священник растаял в тени.
— Угадай, кого я видел позапрошлой ночью, — ухмыльнулся виконт, в глазах которого блестела веселая злоба.
— Я не думал, что вы выезжаете из дому по ночам, сэр.
Себастьян пригубил вина. Несомненно, лучше, чем шерри в комнате напротив.
— О, только когда у меня бывает желание и настроение.
Старик откинулся на спинку кресла, по-видимому, очень собой довольный.
— Я услышал, что на Пикеринг-плейс только что открылось игорное заведение. Вот и решил посмотреть, что там происходит.
— В самом деле, сэр?
Себастьяну стало не по себе. Какой сюрприз его ждет?
— Надеюсь, вы хорошо провели время.
Прежде чем ответить, Бредли припал к бокалу.
— О, даже очень! Играл в пикет с прелестной леди Сереной. Должен сказать, за последние два года она стала еще красивее. Несколько лет блужданий по Европе творят чудеса с дамами полусвета: сглаживают шероховатости, придают лоск, учат тонкостям… профессии.
Себастьян сохранял полное спокойствие. Дядя наблюдал за ним из-под опущенных век.
— Я собираюсь возобновить свои притязания. Что думаешь, мальчик? Она согласится стать моей содержанкой?
— Не знаю, сэр.
Себастьян наклонился и пинком отправил в огонь выпавшее из огня полено, что дало ему время взять себя в руки.
— Да и откуда мне знать? Я не слишком хорошо знаком с этой леди.
— Вот как?
Виконт стукнул донышком бокала о стол. Свет стоявшей рядом свечи упал на массивный рубин, сверкавший на странно моложавой, тонкой и изящной белой руке.
