Серена потеряла голову. Ее тело стало таким чувствительным, что она мгновенно взлетела на вершины блаженства, чтобы потом поплыть по теплым водам разрядки.
Себастьян медленно поднял голову, наслаждаясь ее вкусом на губах и языке, глубоко вдыхая аромат, присущий только Серене. Он ласкал ее живот языком, слизывая крохотные капельки пота, собравшиеся в глубокой ложбинке между грудями.
Она запустила пальцы в его светлые волосы, погладила маленькие завитки на затылке. Совсем как у херувима, хотя от херувима в ее любовнике очень-очень немного.
— Готов к новому поединку? — лукаво усмехнулась она.
— Если готова ты, — пробормотал он, целуя ее. Она ощутила на губах собственный вкус.
— Всегда.
Она развела бедра, но он покачал головой и перевернул ее на живот.
— Вот как, — сказала она в подушку. — Смена декораций.
Он хмыкнул и подул ей в затылок, потянулся за подушкой, подсунул ей под живот, подняв бедра. Она согнула колени, чтобы облегчить ему вход, и почувствовала, как он скользнул в нее. Поза была настолько новой, что Серене казалось, будто они занимаются любовью впервые за этот вечер. Она прижималась к нему ягодицами, он двигался резко, быстро, почти причиняя боль, наполняя ее и одновременно лаская затвердевший бугорок плоти.
Когда все кончилось, он почти рухнул ей на спину. Ноги их переплелись. Его дыхание шевелило ей волосы, он сжимал ее поднятые над головой руки.
Наконец Себастьян откатился, повернулся на бок и притянул Серену спиной к себе. Оба заснули, а посетители тем временем продолжали игру, не подозревая о присутствии совсем рядом спящих любовников. Только на рассвете двери дома закрылись за последним клиентом.
Себастьян проснулся и вскочил, словно услышав, как задвигаются засовы и закрываются замки в вестибюле. Он не сразу понял, где находится, но теплое женское тело мигом вернуло его к действительности. Он осторожно встал, чтобы не разбудить Серену, и подошел к каминным часам.
Было слишком темно, чтобы разглядеть цифры, поэтому он сунул вощеный фитиль в едва светящиеся угли и зажег свечи в канделябре. Оказалось, что сейчас начало пятого. У них еще есть немного времени, прежде чем проснется дом.
Себастьян разворошил угли, добавил дров и, держа канделябр, подошел к кровати в надежде осторожно разбудить ее. Серена по-прежнему лежала на боку, подложив руку под щеку. Другая была вытянута вдоль тела. Себастьян нахмурился, наклонился ниже. На щеке странный отпечаток, которого он в пылу страсти не заметил. Тень проявившегося синяка. Он поднес канделябр еще ближе и увидел красные и синие пятна на светлой коже запястья. Себастьян потихоньку поставил канделябр на ночной столик, так что свет теперь падал на лицо спящей, и стал ждать, пока Серена проснется.
Серена медленно выплывала из глубин сна, ощутив, как свет проникает сквозь сомкнутые веки. Она не поднимала головы, наслаждаясь последними чудесными моментами полусна, но чего-то не хватало и спина замерзла!
Она протянула руку и обнаружила пустоту.
Окончательно проснувшись, она приподнялась на локте и осмотрелась. Обнаженный Себастьян сидел в кресле у окна. Огонь снова пылал, и свечи освещали комнату.
— Тебе пора? — промямлила она.
— Еще есть время.
Он говорил очень тихо, но что-то в его голосе встревожило ее. Он встал, подошел к кровати и, коснувшись ее щеки, поднял руку.
— Как все это случилось?
Мысли Серены лихорадочно метались. Она сама виновата в том, что пригласила Себастьяна на свидание. Следовало понять, что с такого близкого расстояния она не сможет скрыть синяки. И нет никакого смысла лгать. Особенно Себастьяну.
— Мой отчим. Когда я пришла сегодня вечером, он был вне себя, потому что я ослушалась его приказа.
Но она не станет упоминать о Бредфорде. Не стоит возбуждать в Себастьяне ревность.
Он буквально взорвался.
Она попыталась отнять руку, улыбнуться и коснуться его щеки, но он сжал ее запястье. Лицо превратилось в маску холодного бешенства.
— Ничего страшного не случилось, уверяю тебя.
— То есть как это «не случилось»? — прошипел бледный как смерть Себастьян. — Как часто он тебя избивал?
Серена покачала головой:
— Это было впервые… но мать он бил. Я это знаю. Правда, до сих пор он только угрожал мне. А на этот раз забылся и потерял голову. Будь со мной пистолет, у него не было бы такой возможности. Но обещаю, что отныне буду всюду носить его с собой.
— Пистолет? — ошеломленно прошептал Себастьян.
— Да, — кивнула она. — Я купила его в Брюсселе, у хорошего друга, считавшего, что при такой жизни у меня должно быть что-то для защиты.
Она попыталась ободряюще улыбнуться.
— Оснований для беспокойства нет. Друг научил меня стрелять. Я умею пользоваться оружием, и поверь, не задумаюсь пустить его в ход.
— Меня не интересуют твои пистолеты и твое умение стрелять, — резко бросил он. — Я не позволяю тебе и минуты лишней оставаться в этом доме. Вставай и собери вещи, которые не можешь оставить здесь. Отныне ты под моей защитой.
Серена, в свою очередь, побелела как полотно и, вскочив с постели, встала перед Себастьяном.
— Выслушай меня! Я не нуждаюсь ни в твоей и ни в чьей защите! Я сама могу о себе позаботиться. И не перееду из дома одного мужчины в дом другого по чьему-то требованию. Пойми это.
— И ты серьезно думаешь, что я способен уйти и оставить тебя подвергаться издевательствам этого ублюдка? А теперь делай как я прошу. Собери все, чего не можешь оставить.
— Нет, Себастьян, — покачала она головой. — Я не уйду, пока не обеспечу безопасность Абигайль.
— Ради Бога, предоставь девушке самой решать свою судьбу. Если родители настолько глупы, чтобы отдать ее руку генералу, да будет так. Тебе не должно быть до этого дела. У тебя нет прав вмешиваться.
— Вмешиваться?! — воскликнула она. — Как ты смеешь? И как ты можешь обрекать бедное дитя на такое будущее? Ты не лучше отчима!
Брезгливо передернув плечами, она отвернулась.
— Что ты сказала?
Она едва расслышала его.
— Серена, повтори, что ты сказала.
Она поняла, что гаев сослужил ей плохую службу, что напрасно произнесла несправедливую фразу, и потому явно не права и теперь в неловком положении, хотя знала, что правда на ее стороне. Она знала, что Себастьян отреагирует именно так, когда увидит, что наделал Хейуорд, и пыталась скрыть синяки, но уступила собственному капризу, и вот к чему это привело.
Серена глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— Мне не стоило это говорить. Прошу прощения. Но и тебе не нужно было обвинять меня в том, что вмешиваюсь в чужие дела. Я всего лишь пытаюсь спасти невинную девушку от участи моей матери, не говоря уже о той судьбе, которая была уготована мне. Я умею бороться. У Абигайль нет моей силы. Он продаст ее тому, кто больше предложит. После того как растратит ее приданое, разумеется.
