Поднимаясь по лестнице, Пенелопа не удержалась:
— Ваш муж тоже работает на лорда Борна?
После долгого молчания экономка ответила:
— Нет, миледи.
Пенелопа поняла, что настаивать не следует.
— Вероятно, где-то по соседству?
Еще одна пауза.
— У меня нет мужа.
Пенелопа с трудом подавила вспыхнувшее при этих словах неприятное чувство... и желание задать красавице экономке еще кучу вопросов.
Миссис Уорт уже отвернулась и спокойно открыла дверь в тускло освещенную спальню.
— Разумеется, мы тотчас же разожжем огонь, миледи. — Она целеустремленно зашагала по комнате, зажигая свечи, и перед Пенелопой медленно проступила уютная, хорошо обставленная спальня в очаровательных зеленых и голубых тонах. — И я прикажу подать вам ужин. Должно быть, вы проголодались. — Запалив последнюю свечу, она снова повернулась к Пенелопе: — У нас нет камеристки для леди, но я буду счастлива... — Она не договорила.
Пенелопа покачала головой:
— Моя горничная вряд ли сильно отстала.
На лице экономки отразилось облегчение, она согласно склонила голову. Пенелопа внимательно наблюдала за ней, завороженная красотой женщины, казавшейся весьма сведущей служанкой и одновременно не прислугой вовсе.
— Как давно вы тут работаете?
Миссис Уорт резко подняла голову, мгновенно отыскав взглядом Пенелопу.
— С Бо... — Она спохватилась и поправилась: — С лордом Борном? — Пенелопа кивнула. — Два года.
— Вы очень молоды для экономки.
Миссис Уорт насторожилась.
— Мне очень повезло, что лорд Борн предоставил мне место здесь.
В голове Пенелопы возникли дюжины вопросов, и ей пришлось приложить массу усилий, чтобы не задать их все... чтобы выяснить правду об этой красивой женщине и о том, каким образом она стала жить с Майклом.
Но сейчас не время, несмотря на все любопытство.
Вместо этого она вытащила шпильки из шляпки, подошла к туалетному столику, положила их и обернулась к экономке:
— Сундуки и ужин — это чудесно. И ванну, пожалуйста.
— Как пожелаете, миледи. — Миссис Уорт моментально исчезла, оставив Пенелопу одну.
Глубоко вздохнув, Пенелопа медленно обошла комнату. Она была прекрасной — роскошно декорирована, с шелковыми обоями и огромным ковром, явно доставленным с Востока. Картины подобраны со вкусом, мебель сделана безупречно. В комнате имелся камин, но холод и застоявшийся запах дыма подтверждали, что дом к прибытию хозяев никто не готовил.
Пенелопа подошла к умывальнику, установленному возле окна, которое выходило в большой сад, налила воды в таз и опустила ладони в белый фарфор, глядя, как вода искажает их цвет и форму.
Когда дверь отворилась, Пенелопа увидела юную девушку не старше тринадцати-четырнадцати лет. Та торопливо присела в реверансе.
— Я пришла разжечь огонь, миледи.
Пенелопа смотрела, как девочка присела у камина, держа в руках трутницу, и в голове мелькнуло воспоминание — Майкл всего несколько дней назад в такой же позе в Фальконвелле. Растопка вспыхнула, щеки Пенелопы бросило в жар — она вспомнила, что случилось той ночью... и следующим утром, и ощутила укол сожаления.
Сожаления, что его тут нет.
Девочка встала, опустив голову.
— Вам нужно еще что-нибудь?
Снова разгорелось любопытство.
— Как тебя зовут?
— Элис.
— Сколько тебе лет, Элис?
Та снова сделала книксен.
— Четырнадцать, миледи.
— И давно ты тут работаешь?
— Вы имеете в виду в «Адском доме»?
Пенелопа широко распахнула глаза.
Боже милостивый.
— Да, мэм. — Девочка торопливо начала отвечать, словно это самое нормальное название для дома: — Три года. Моему брату и мне потребовалась работа, когда наши родители...
Она не договорила, но Пенелопа без труда поняла остальное.
— Твой брат тоже здесь работает?
— Да, мэм. Он лакей.
Что объясняет неожиданно юный возраст лакеев.
Элис выглядела необычайно встревоженной.
— Вам нужно еще что-нибудь от меня?
Пенелопа покачала головой:
— Не сегодня, Элис.
— Спасибо, мэм.
Она уже подошла к двери, когда Пенелопа снова ее окликнула:
— О, кое-что есть! — Девочка повернулась к ней с выжидательным видом! — Покажи мне, где комната твоего хозяина.
— В смысле комната Борна?
Ну вот опять. Борна.
— Да.
— Мы в основном пользуемся следующей дверью по коридору, но у вас есть дверь отсюда, — сказала Элис, показав на дверь в дальнем конце спальни, почти скрытую ширмой.
Дверь отсюда.
Сердце Пенелопы забилось чуть быстрее.
— Понятно.
Разумеется, у нее должен быть прямой проход в комнаты мужа.
В конце концов, он же ее муж!
Может быть, он этой дверью воспользуется.
В ней что-то затрепетало, что-то, чего она не могла опознать. Скорее всего страх.
Возбуждение.
Приключение.
— Я уверена, он не будет против того, что вы здесь спите, миледи. Он не часто ночует дома.
Пенелопу снова бросило в жар.
— Понятно, — повторила она.
Он спит где-то еще. С кем-то еще. Черт бы его побрал!
— Спокойной ночи, миледи.
— Спокойной ночи, Элис.
Девочка вышла, а Пенелопа осталась стоять, глядя на дверь с нестерпимым любопытством. Что же за ней скрывается? Любопытство не прошло, когда принесли сундуки, а следом ужин, простой, но сытный — свежий хлеб, сыр, горячая ветчина и чудесное ароматное чатни. Любопытство глодаю ее, пока она насыщалась, и пока наконец-то прибывшая камеристка разбирала сундуки и доставала самые необходимые вещи, и пока мальчики наполняли ей ванну, и пока она купалась, и вытиралась, и одевалась, и безнадежно пыталась написать письмо кузине Кэтрин.
Когда часы пробили полночь и Пенелопа поняла, что день ее свадьбы и первая брачная ночь пришли и ушли, любопытство сменилось разочарованием.
А затем раздражением. Взгляд словно приковался к этой дурацкой двери красного дерева. Пенелопа рассматривала ее, чувствуя, как ее охватывает гнев, разбавленный смущением. И в какую-то долю секунды она вдруг приняла решение — подошла к двери и рывком распахнула ее, всматриваясь в зияющую темноту.
