— Как же страстно вы отрицаете эту возможность, — и он снова улыбнулся ей, нагловато и снисходительно, — вы, наверное, сами не понимаете, отчего у вас так бьется сердечко…
«Какой он странный… Есть что-то такое в нем… в этом графе Ротертоне, — думала тем временем Орелия, — от чего кажется, будто он завладевает твоей волей и не отпускает от себя… подавляет сопротивление, лишь только оно возникнет…»
— Хотите, я кое-что вам скажу? — спросил граф. Это был голос искусителя — всепроникающий, мягкий, обволакивающий. Это-то и пугало!
— Что же это? — все больше робея, спросила Орелия.
— Я верю в судьбу. Это она свела нас здесь нынешним вечером. Это судьба привела вас в Лондон, чтобы мы могли с вами встретиться на этом балу. Я верю, моя красавица, это знак судьбы — то, что мы так много значим друг для друга…
— Нет, нет! Милорд… это не так, вы заблуждаетесь… все совсем не так!
Граф снова улыбнулся, и Орелия почувствовала себя беспомощной пташкой, попавшей в западню, где она может только хлопать крылышками без всякой надежды вырваться на волю.
— И вы настолько обворожительны, — вдруг заявил он, — что больше всего на свете я хотел бы накрыть ваши губки своими…
— Вы не смеете… говорить мне такое, — вскричала Орелия.
— Вот и дайте мне право это говорить, — его голос звучал с гипнотической настойчивостью.
Орелия взглянула на Ротертона: граф смотрел на нее взглядом собственника — жадным, даже угрожающим, и на этот раз он не сумел ей помешать. Вскочив с дивана, она бросилась в холл и смешалась с толпой идущих в зал гостей. Там, лавируя между танцующими, Орелия проскользнула к стене, где восседали почтенные титулованные вдовы, в надежде найти здесь герцогиню, но той не было. Выбежав из зала, Орелия устремилась к лестнице и увидела на самом верху маркиза, который кого-то высматривал в холле. Не раздумывая, она стала быстро подниматься вверх и, только очутившись рядом с маркизом, почувствовала себя в безопасности. Он обернулся и сразу заметил и ее испуг, и то, как бурно под тонкой газовой тканью вздымается ее грудь.
— Что случилось?
— Я… не могу найти… ее светлость… герцогиню… вашу бабушку, — запинаясь, отвечала Орелия, — но увидела вас, и теперь… теперь все в порядке…
— Но что же вас так напугало?
— Ничего… это так… пустяки… Но разве еще не время возвращаться домой?
Маркиз удивился:
— Большинство молодых женщин ужаснулось бы при мысли, что уже надо покидать Девонширский дворец, однако, если ваше желание действительно таково, я сейчас разыщу бабушку и скажу, что вы хотите удалиться.
— Нет, нет, она сочтет это неблагодарностью. Но можно ли мне… побыть с вами, пока она не появится?
И Орелия боязливо оглянулась, опасаясь увидеть Ротертона.
— Ну, если вы не спешите домой, тогда предлагаю подкрепить наши силы, ведь после обеда прошло уже столько времени! К тому же эти новомодные вальсы… Они столько сил забирают! Удивительный танец…
— А это… возможно? Немножко поесть? Совсем чуть-чуть… Благодарю вас, милорд, мне бы очень хотелось…
— О! Не только чуть-чуть… Буду рад проводить вас к столу…
И они спустились по лестнице в огромную дворцовую залу, где были накрыты сервированные столы — каждый на четыре персоны, все столики были гостеприимно освещены хрустальными канделябрами. Маркиз повел Орелию в дальний конец столовой. Сев рядом с ним за пустой столик, Орелия почувствовала себя спокойнее: вряд ли граф найдет ее здесь, да к тому же она не одна, с ней маркиз, и граф не посмеет разговаривать с ней в своей наглой манере и уверять в любви в присутствии его светлости…
А затем она вдруг вспомнила, что обижена на маркиза. И вспомнила причину обиды. Маркиз же вдруг вспыхнувшим взглядом оценил ее восхитительный туалет. Словно угадав, о чем он сейчас думает, Орелия порывисто заметила:
— Вы очень добры, ваше сиятельство, но это было неправильно… очень неправильно так поступать… и вам это хорошо известно.
Маркиз не стал притворяться, будто не понимает, о чем идет речь:
— Если вы видите прекрасную картину, которая… — Он немного замялся, но быстро продолжил: — Пылится… да-да, пылится в темном углу, и поэтому никто не замечает, как она хороша… Неужели вам не захотелось бы вставить ее в достойную этой красоты раму и представить на обозрение так, чтобы она доставляла всем зрителям удовольствие и радость?
— У вас, очевидно, всегда и на все найдется ответ, да? — застенчиво спросила Орелия, опустив глаза, и темные ресницы опять мягко подчеркнули белизну ее кожи.
— Боттичелли! — неожиданно воскликнул маркиз и, в ответ на ее выразительный взгляд, пояснил: — С первой же нашей встречи я заметил это сходство! Прошлой осенью я был во Флоренции, и там, в галерее, я видел картины Боттичелли, и тут в холле есть копии, специально сделанные для меня одним итальянским художником, вы, наверное, видели… — Орелия неуловимо кивнула, да, она видела, но он, кажется, не заметил ее реакции. — Мне очень захотелось иметь в своем доме Венеру, выходящую из волн морских, и Богиню весны… Вы очень похожи на них… И художник так их изобразил, с такой нежностью и любовью, они настолько прекрасны, что просто невероятно, как подобная красота может существовать в нашем уродливом мире…
Орелия снова потупилась: она и сама не понимала, что сейчас чувствует и почему от слов маркиза у нее в груди зажглась робкая радость и дрожь пробежала по телу…
— Вы словно… поддразниваете меня… милорд, — сказала она немного погодя, не зная, что и ответить ему на такое сравнение. Не говорить же, что его бабушка опередила его в том… Но сейчас она слышала то же самое — а как будто впервые!
— Вы действительно так думаете? — снова прозвучал его низкий, глубокий голос. — А я вам правду говорю!
Орелия замерла, а когда собралась с мыслями, то увидела приближающуюся к их столику Кэролайн. Кузина была не одна — может ли такая красотка быть на балу одна? — ее сопровождал молодой щеголь. Уголки его воротничка и замысловатый галстук так высоко подпирали шею, что он почти не в состоянии был вертеть головой.
— О, вот ты где, Дариус! — воскликнула Кэролайн. — А я-то ищу тебя повсюду! И ты здесь, Орелия! А лорд Ротертон тоже тебя ищет и расстраивается, что не может найти, и, наверное, твое настоящее имя — Золушка, поэтому ты так таинственно исчезла ровно в полночь!
— Кто такая Золушка? — осведомился скованный воротничком спутник Кэролайн.
— Это маленькая служанка из сказки Шарля Перро, — улыбнувшись, с готовностью объяснила Орелия. — Ей приходится поддерживать огонь в очаге, и она всегда запачкана золой. А ее крестная подарила ей платье, чтобы она могла поехать на бал. — Тут Орелия бросила на маркиза лукавый взгляд и слегка приопустила ресницы.
— А я предпочитаю сказку о принцессе, которая проспала сто лет, — очень тихо ответил маркиз, так что, кроме Орелии, его никто не услышал. Орелия удивленно на него посмотрела: вот уж не думала она, что маркизу известны народные сказки в обработке Перро! Ей самой они всегда очень нравились. Следующей ее мыслью было, что принцессу пробудил поцелуй принца, и она покраснела…
