Слова герцогини вызвали в душе Орелии бурю: так вот оно что! Все верно, она станет пожизненным бременем не только для сестры своей, Кэролайн, но и для ее мужа, маркиза… И вот почему он подарил ей эти роскошные туалеты… Вне всякого сомнения, и она теперь отчетливо понимает это, потому что надеялся привлечь к ней внимание возможных поклонников, из которых кто-то мог бы жениться на ней, бессребренице…
С того дня, как они виделись в Девонширском дворце, Орелия и маркиз не встречались и не разговаривали… Да, ей теперь ясно: он намеренно избегает встречи с ней и, разумеется, тоже считает ее поведение с графом безрассудным, и к тому же граф его лучший друг!
В тот вечер Орелия легла спать в таком состоянии, словно ее окутал непроницаемый черный туман. Было в графе что-то, неизменно вызывавшее у нее отвращение. Она вспомнила его толстые губы и вздрогнула, ее опять чуть не вырвало. Но как избавиться от него? А что ее ждет, если она за него не выйдет?.. Где же она будет жить? Ей очень не хотелось вспоминать сейчас завещание дяди Артура… Если Кэролайн предпочитает о нем забыть, то вправе ли она, ее сестра без гроша в кармане, напоминать ей о документе, написанном рукой ее умирающего отца? И она молчала.
Как раз сегодня на приеме, который герцогиня давала в честь своих очень старых друзей, Орелия очутилась рядом с графом.
— Знаете ли вы, как очаровательно выглядите? — игриво спросил он, и его взгляд остановился на мягкой линии ее груди, вздымавшейся под тонким дорогим шелком вечернего платья, и Орелии показалось, что этот взгляд ее раздевает.
— Мне некогда сейчас, милорд, — смущенно пробормотала Орелия, пряча глаза, чтобы случайно не посмотреть на его губы, а то, упаси бог, ее снова вырвет! По счастью, ей надо было отнести подушку под ноги престарелому гостю.
— Я тоже найду себе занятие, начну бесконечно твердить вам о своей любви, но это пока, а когда вы будете принадлежать мне, моя Святая Недотрога, тогда, поверьте, у вас не останется времени для каких-либо отвлекающих от меня занятий… Вы меня слышите?..
Она сделала вид, что не услышала, что он сказал. Не слова графа ее испугали, а похоть, в них прозвучавшая, она распознала ее, несмотря на всю свою неопытность. Все же его присутствие рядом давало ей сейчас возможность заявить напрямик, что никогда она за него не выйдет, но едва Орелия открыла рот, как он жадно, точно собственник, сжал ее руку, и ей показалось, что ее коснулась липкая лягушачья кожа. Схватив подушку, Орелия чуть не бегом бросилась к креслу, в котором сидел старый друг герцогини с больными ногами. Нет, она должна освободиться от этого человека! Непременно!
И вдруг ее осенило — точно молния сверкнула в непроглядной тьме! Орелия вскочила с постели, достала из шкафа одежду и сложила в большую холщовую сумку — ее она может нести без посторонней помощи, — затем положила туда же несколько платьев, привезенных из дома, оставив в шкафу сверкающие стеклярусом элегантные туалеты с Бонд-стрит, оставила и соблазнительное, изящное белье из Парижа. Потом извлекла из недр шкафа старый синий плащ с капюшоном в меховой опушке. Когда-то она сама сшила себе этот плащ и много лет носила его.
Взглянув на часы, Орелия увидела, что еще нет и двух ночи. Надо подождать до рассвета, а тогда она потихоньку спустится в холл, еще до того, как проснутся слуги… Потом надо будет найти кэбмена, и он довезет ее до кабачка «Бычье горло», что на Риджент Серкус. А там есть стоянка дилижансов, и она сможет доехать почти до Мордена, останется лишь пройти пешком две мили… По счастью, у нее достаточно денег для такого путешествия. Слава богу — благодарно подумала она, — что эти деньги ее собственные, она сберегла несколько фунтов, еще живя в деревне, и ничего не истратила из них в Лондоне. Да, она хотела, после трехнедельного пребывания в Райд Хаузе, отдать эти деньги слугам, но теперь придется их истратить на дорогу домой. Приехав, она сразу напишет графу Ротертону и твердо заявит, что никогда не станет его женой, а главное, побег из Райд Хауза убедит и герцогиню, и Кэролайн, что ее намерение отказать его сиятельству, провалиться бы ему в преисподнюю, совершенно искренно и серьезно.
Орелия оделась и прилегла на постель, думая о делах, что ждут ее впереди. Если бы не помощь Кэролайн, она не смогла бы в Мордене даже прокормить себя. Значит, надо найти какой-то источник существования. Ну ладно, с этой трудностью она потом справится. Сейчас главное — бежать… Наконец часы в холле пробили четыре. Пора уходить! В пять утра слуги уже встают…
…Бледные пальцы рассвета неохотно тронули крыши домов, разгоняя ночную тьму. Небо на западе было темным, однако с восточной стороны слегка высветлилось, приготавливаясь выпустить солнечный диск.
Орелия надела плащ, низко надвинув на лоб капюшон, точно опасаясь посторонних взглядов, и подняла с полу сумку. Крадучись, она бесшумно и медленно спустилась в холл. Свечи в серебряных шандалах уже догорали, и в холле было почти темно, но швейцар, однако, еще не пришел. Подойдя к входной двери и повернув в замке тяжелый ключ, Орелия обеими руками отодвинула нижний засов, но с верхним ее ожидали трудности: он был слишком высоко для нее расположен, и она могла, встав на цыпочти, дотянуться до него лишь кончиками пальцев, да и задвинут он был слишком туго. Ей потребовались все ее силы, чтобы хоть немного его отодвинуть. Она приготовилась совершить вторую попытку, а за ней третью, но тут у нее за спиной и прозвучал голос:
— Может быть, я сумею вам чем-то помочь?
От неожиданности Орелия сдавленно вскрикнула и обернулась. Наблюдая за ее стараниями, в холле, как всегда безупречно одетый, только на этот раз по-домашнему, стоял и недовольно взирал на нее сам хозяин Райд Хауза.
Глава 4
С минуту Орелия от страха и смятения не могла проронить ни слова. Молча замерла она перед маркизом, очень бледная, не сводя с него испуганных глаз.
— Не соблаговолите ли вы мне сообщить, — спросил маркиз насмешливо, как всегда, когда его что-нибудь уязвляло, — как зовут храбреца, похитившего ваше сердце и все же настолько трусливого, что он предпочитает наносить визиты ночью, ожидая вас за стенами этого дома?
— Но там… за стенами дома… никого… нет! Никто не ждет там меня…
— Неужели вы думаете, что я вам поверю?
— Но это… правда! А уж поверите ли вы в нее, настаивать на том, чтобы это было так, не в моей власти…
Вместо ответа маркиз бросил на нее короткий, однако такой выразительный взгляд, что ей показалось, что взгляд этот проник в самую глубину ее сердца. Кажется, этим он убедился, что она не лжет, потому что уже совсем другим тоном он предложил ей:
— Тогда, может быть, целесообразнее пройти туда, где наш разговор не разбудит обитателей дома? Могу ли я пригласить вас в библиотеку?
И Орелия покорно пошла впереди него через холл — как овечка, отбившаяся от стада, которую нашли и теперь препровождают туда, где ей надлежит пастись. Сделав поначалу несколько нетвердых шагов — ноги ее были ватными и плохо ее слушались, — она пошла с гордо вздернутым подбородком, но чувствовала себя так, словно идет на гильотину, и сердце отчаянно стучало у нее в груди.
