Деловито распахнув на оруженосце куртку, она движением
спецназовца выдернула из подмышечной кобуры бутерброд с сыром, завернутый в
пленку. Посмотрела на него и крупно куснула, отпечатав на сыре полную карту
верхних зубов. К своему оруженосцу валькирия сонного копья относилась
собственнически, как молодая мамаша к четырехлетнему бутузу. Если бы тот вдруг
заявил, что у него есть собственный карман, куда она не имеет права залезать,
она не поняла бы юмора.
– Понимаешь, Багров, какая штука! Я-то, может, и
шатаюсь. Толстая, ленивая… И цена таким, как я, три дюжины за пятак. Но
все-таки служу-то каждый день и комиссионеров грохаю каждый день, если
подвернутся, – сказала она без обиды.
– И чего?
– И ничего. Ключевое слово тут не горячность, а
постоянство. С новым знакомым, которого через неделю и близко не будет,
церемонимся, трясемся, чтобы его не обидеть, а на родственников и старых друзей
орем. А почему? Потому что привыкли к ним. А служение-то свету годами и
десятилетиями длится. Трудно начальный трепет сохранить. Лучше уж сразу
запрограммировать себя на ровное, размеренное и спокойное служение, чем вначале
истерическая страсть, а потом откровенная халтура.
Матвей присел и высвободил парашютную стропу, обвившую
волчице лапу.
– Еще она таскает в зубах сумку. Спит с ней, никому не
дает. Рычит. Антигону ласт прокусила, когда он пытался ее подвинуть, –
сказал он.
Услышав о сумке, Бэтла насторожилась.
– Какая сумка? От ноутбука? – уточнила она.
– Ага.
Валькирия сонного копья просияла.
– Вот видишь! Какой-то прогресс все же есть!
Белая волчица успела умять колбасу и, повернув голову,
внимательно разглядывала оруженосца Бэтлы. Чуткий нюх донес ей, что под
пиджаком у него много чего вкусного.
– Вот уж кого животные любят! – сказала Бэтла ехидно. –
Завидую Алешке каленой белой завистью! Пока до дому дойдет, с десяток собак к
нему прицепятся. А он их даже и не приманивает! Только швыряет в них ветчиной и
кусками сыра, чтобы отвалили.
Так Багров впервые узнал, что оруженосца Бэтлы зовут Алексей.
– Белой зависти и свежей дохлятины не бывает. Это я как
профи говорю, – сказал Матвей.
– Как профи по зависти или по дохлятине? – коварно
уточнила Бэтла.
Багров не стал разграничивать.
– По тому и другому, – авторитетно заверил он.
Видя, что волчица застоялась и тянет его, Матвей перешел на
бег. Ходить спокойно, когда у тебя на поводке волчица, не получается. Ирка
бежала через подлесок, незаметно, но упорно убыстряясь. В столбах
пробивавшегося сверху солнца плясали широкие листья молодых кленов. В толпу берез
забредали желтоватые, с рыжиной, сосны и корявые дубы, похожие на сыроватых
старцев.
Всякий раз, покорно догоняя волчицу, Матвей думал, что тут
действует универсальный закон любви: уступай и будешь мудр. В любви кто-то
всегда должен пойти навстречу. Иначе даже на бытовом уровне будет тупик. Один
скажет: «Я – направо!» и пойдет направо. Другой скажет: «Всего хорошего! А я
прямо!» и пойдет прямо. Чтобы остаться и продолжать прогулку вместе, кто-то
должен прищемить дверью свое «я». В идеале, конечно, уступают по очереди, но
этот идеал на практике нереализуем. Обычно уступает самый умный или
великодушный, что, в принципе, одно и то же.
Всякий раз, увидев сломанное или накрененное дерево, Ирка
изменяла направление и специально тянула туда, чтобы проскользнуть под стволом,
поставив поводыря в дурацкое положение. Пролезать – не пролезешь: щель узкая.
Сверху ветви мешают, да и поводок нужно перебросить, не то запутается. Хитрый
зверь, разумеется, ждет этой минуты и непременно дернет, чтобы вырваться и
долго дразнить Багрова, мелькая в кустарнике.
Все же Матвей привык к проделкам волчицы и со всеми
препятствиями ухитрялся бежать быстрее, чем Бэтла и ее спутник. Пыхтящая
валькирия и оруженосец едва за ними поспевали. Лица краснели созревшим
помидором и просились в салат.
– Притормози ее! – взмолилась наконец Бэтла.
Матвей потянул за стропу. Волчица неохотно остановилась и
вопросительно оглянулась, точно спрашивала: ну что еще? Кого ждем?
– Как-то неважно ты бегаешь для хорошего бойца, –
заметил Матвей.
– Свет ни за кем не бегает! Пускай за нами все
бегают! – вытирая пот, назидательно сказала Бэтла.
Оруженосец услужливо сунул ей сок с трубочкой, сам же стал
пить квас, обнаружившийся в его обширном продуктовом патронташе. Мужчина он был
дюжий. Бутылку в полтора литра вытянул взасос, не отрывая от губ и не давая ей
затянуть воздуха. Бутылка пластиково похрюкивала, пищала и сжималась на глазах.
– Тухло, что с Иркой все так. Бывают паршивые
состояния, когда и для души плохо, и для работы. Ее копье пригодилось бы нам в
ближайшее время. Даже не столько копье, сколько прочие таланты одиночки, –
сказала Бэтла.
Матвей насторожился, перестав наблюдать за тем, что
происходит с бутылкой. Примерно в то же время оруженосец оставил бутылку в
покое, и она, с треском расправившись, набрала воздух.
– Что-то случилось?
– Да. У света похищена свирель Пана. Серьезное
наступательное оружие. Бонусы против драконов. Это если играть с одного конца.
Если же с другого, то возможность серийных сглазов минометными
боеприпасами, – ответила Бэтла.
– Что, серьезно?
Оруженосец неосторожно хихикнул, чем выдал хозяйку.
– Шутка! Хотя не совсем. Все наши на вокзале, –
заметила Бэтла.
– На каком вокзале? – не понял Багров.
– Ясно на каком. На Казанском. Стоят в суточную кассу.
Обилечиваются.
– Зачем?
Бэтла замялась.
– Не уверена, что могу тебе сказать. Это секрет Фулоны.
Хотя, раз его знают Гелата и Ильга, скоро он станет секретом общего
пользования… Так что потерпи чуток.
Матвей кивнул.
– Ну хорошо. А куда билеты, сказать можешь?
В этом Бэтла секрета не видела.
– До Мухтолова.
– Э-э? А что в этом Мухтолове?
– Там река Сережа, – загадочно ответила Бэтла.
Багров, никогда не слышавший ни о Мухтолове, ни о реке с
человеческим именем, недоверчиво скривился.
– У реки не может быть такого названия!
Бэтла моментально сунула ему красную ладонь.
