Таамаг такой тон не понравился, и она зашагала к валькирии
ужасающего копья прямо по рюкзакам:
– Ты это мне? Ты с кем разговариваешь?
– А что я такого сказала? Что поезд до Сергача! –
вознегодовала Радулга, в свою очередь выдвигаясь навстречу Таамаг.
– Мне плевать «что»! Главное – как!
– А ты себя слышала? – рассердилась
Радулга. – Можно подумать, ты сама сильно вежливая!
Между ними оказалась Фулона.
– Все, девочки! Убивать друг друга будете в поезде! А
теперь берем вещи – и живо в вагон! – сказала она властным тоном тренера
женской волейбольной команды.
Радулга и Таамаг неохотно повиновались.
– Ничего не поделаешь! Женский коллектив!.. Помоги мне
с рюкзаком, а то все запуталось! – шепнула оруженосцу Бэтла.
Тот, только что взваливший на плечи байдарку, послушно
опустил ее и стал помогать.
Поезд до Сергача был одним из тех пенсионеров, что вечерами
расползаются со всех московских вокзалов, останавливаясь на всяком мелком полустанке.
Рядом со щегольскими фирмачами, идущими в Казань и Арзамас, он казался
возмутительно дряхлым.
Раздолбанный, пахнущий старыми одеялами и хлоркой из
туалетов, он верно и надежно развозил по домам жителей городков и поселков,
которым иначе без пересадки было не добраться. В подавляющем большинстве это
были строительные рабочие либо женщины с грудными детьми, приехавшие на
денек-другой в столицу навестить мужа. В поезде они размещались быстро и со
знанием дела. Приятно было смотреть. Состав только-только подали, а многие уже
развернули тугие рулоны матрацев и требовали у проводников белье. Одни окна не
открывались, другие, напротив, никогда не закрывались. Женщины деловито
забивали их матрацами.
Из-за байдарок и кучи рюкзаков у валькирий случился перевес.
Проводник, маленький и решительный, как сбривший бороду гном, попытался их не
пустить. Он пер животом и кричал, что такое количество барахла не влезет в
вагон и он вызовет начальника поезда. Затеялся скандал.
Радулга предлагала вручить проводнику пистолет с одним
патроном. Хола впихивала взятку. Таамаг заявила, что придушит проводника на
месте. От опрометчивого шага ее удерживали четыре оруженосца. Качок Гелаты
пыжился и играл мускулатурой.
Ильга порывалась звонить коменданту вокзала, министру путей
сообщения и мэру города. Оруженосец Фулоны искал во всех карманах красную
книжечку, не нашел и вспомнил, что надел не ту куртку. Фулона извлекла
справочник железных дорог, в котором байдарки значились в качестве спортивного
инвентаря, обязательного к провозу вне зависимости от габаритов. Ламина
устранилась от проблемы и, собрав морально-нравственные шмотки, заверяла всех,
что она совершенно спокойна.
Мудрее всех поступил оруженосец Бэтлы. Он дружески притянул
кипящего гнома к себе, что-то ему шепнул, улыбнулся, хлопнул по плечу. Не
прошло и минуты, а проводник уже вместе с ним втаскивал байдарки, давая дельные
советы, как и где их приткнуть. Три минуты назад он заявлял, что понятия не
имеет, что это за тюки, может, там взрывчатка какая, а теперь и сам оказался туристом-разрядником,
хотя и не байдарочником, но с опытом байдарочных походов.
Хола глазам своим не верила, как переменился человек. «А
ведь даже денег не брал!» – повторила она раза четыре. Ей это казалось
абсолютно противоестественным.
– Что ты с ним сделал? – спросила Ильга у Алексея.
– С людьми, понимаешь, надо по-людски. Тогда они
повернутся к тебе не служебной стороной, а человеческой! – объяснил
оруженосец Бэтлы.
Общими усилиями байдарки кое-как растолкали по всему вагону,
забрасывая их между третьими полками, чтобы проще потом было доставать.
– Считайте места! Каждый должен помнить, сколько у него
мест! – с воодушевлением распоряжалась Гелата. – У нас вот два места
(пауза)! Хотя нет, все-таки три (длинная пауза)! Ну самое большее, четыре… Если
же и моего оболтуса посчитать, то пять.
Ильга с ужасом пробиралась по проходу, наступала на чемоданы
и младенцев, пугалась падавших на нее матрацев и всем без разбору сообщала:
– Первый раз в жизни еду в плацкарте! Вы не подскажете:
здесь всегда так ужасно?
– Ей кажется, что все сейчас скончаются от
удивления! – шепнула Ламина Хааре.
Вокзальный динамик что-то прохрипел. Заиграла простуженная
музыка, заглушаемая шумом дождя. По вагонам прошла последовательная дрожь.
Поезд до Сергача дернулся. Проехал метров десять и остановился.
– Кто-то дернул стоп-кран! Пойду разберусь! –
вызвалась Таамаг.
– Сиди! Без тебя разберутся! – заявила Радулга.
– Ты с кем разговариваешь? А! Со своим мордоворотом так
будешь разговаривать!
– ДЕВОЧКИ! Вы идете в поход, чтобы радоваться или
зачем? – строго сказала Фулона.
– Я почему-то думала: заламывать дриаду! –
удивилась Радулга.
– А что, радоваться и заламывать дриаду одновременно
нельзя?
Таамаг и Радулга озадаченно замолчали. Как видно, такая
мысль не приходила им в голову.
Что-то заскрежетало. Поезд собрался с силами, стряхнул с
себя остатки вокзальной лени, и дождливая Москва начала постепенно отползать.
Быстро смеркалось. Когда они выехали из Москвы, было уже
совсем темно. Бэтла забралась коленями на столик и высунула в окно голову.
Дождь здесь то ли вообще не шел, то ли успел уже закончиться. Звезд на небе
было горсти две-три, и те перемежались скомканными медицинскими ватками туч,
напомнившими Бэтле о прививках и сдаче анализов крови. Валькирия сонного копья
поежилась. Детство у нее, как у страдающей астмой, прошло, можно сказать, в
стенах поликлиники. До сих пор она вздрагивала, когда натыкалась на типичное
блочное здание медицинского учреждения с цветами на окнах и кучей детских колясок
у входа – здание, пахнущее стерильностью и корешками детских карт.
Поезд болтало. Бэтла повернула голову. Ползущий состав был
виден весь, до первого вагона, и представлялся длинной, тускло светящейся
змеей. Железнодорожно пахло пропиткой шпал. «Тыдык-тыдык!» – говорили колеса.
Делали паузу и снова: «Тыдык-тыдык!»
Тянулась светлая щебенка насыпи. Выше шли строительные
работы. Срывали нехудожественный холм, чтобы сделать на его месте
художественную яму. Прожектор рассеянно высвечивал кучу гравия. Один экскаватор
трудился, еще два дремали. Чуть в стороне стояла палатка. Язычок костра рядом с
ней казался этикеткой, наклеенной на сгущенную синеву ночи. Бэтла удивилась:
она и не предполагала, что экскаваторщики так ночуют.
